Он выжидал – может быть, персы тронутся первыми. И, стоя над жертвенником, он хмуро качал головой:
– Жертва неблагоприятна.
Однако Павсаний увидел, что выжидать больше нельзя, войско нетерпеливо рвется в бой. Тогда он обратился в сторону Платей, где возвышался храм богини Геры.
– О Гера! – громко воззвал он. – Ты видишь, мы оказались одни, без союзников, перед таким страшным врагом. О Гера, помоги нам!
Жрец, услышав молитву Павсания, тут же заколол еще одну овцу и, заглянув на жертвенник, радостно вскрикнул:
– Жертва угодна богам!
Спартанцы встрепенулись, мгновенно построились к бою. И Павсаний немедля повел на врага свои тесно сомкнутые фаланги.
Персы тем временем установили защитный заслон из копий и щитов. Прячась за этим заслоном, они пускали стрелы навстречу спартанцам. Но это не остановило спартанского войска, они шли на рукопашную.
Началась кровопролитная битва. Защитная ограда персов тут же свалилась. Персы изо всех сил старались сломать строй фаланги. Они бросались на спартанцев и массами и в одиночку, хватались руками за их длинные копья – у персов копья были короче – и ломали их. Мардоний на белом коне с тысячным отрядом самых знатных и самых отважных воинов бросался туда, где страшнее свирепствовал бой…
Однако спартанцы, как всегда, сражались не только мужественно, но и умело. Если строй прорывался, они тут же снова смыкали ряды. Их железной рукой держал спартанский закон: или победи, или умри. И они умирали, не покидая строя. Тяжело вооруженные, они отражали атаки легких персидских копий, а у персов тяжелого вооружения не было.
Мардоний не хотел видеть, не хотел понять, что его огромное войско бессильно перед этой железной спартанской фалангой. Он с криком бросался в бой, он поспевал всюду, ему казалось, что он один может сокрушить эту горсть эллинских воинов, ему казалось, что эллины уже давно должны были бы лежать на кровавой земле. А они стояли, они отражали атаки и нападали сами.
«Люди ли это? – с тайным ужасом думал Мардоний. – Или демоны невидимо помогают им?»
Но еще удар, еще атака. Снова рукопашная.
Мардоний дрался в самой жаркой схватке битвы, с ненавистью топтал конем эллинских воинов, рубил их мечом направо и налево…
В это время спартанец Аримнест схватил большой камень, изловчился и ударил Мардония в висок. Солнце в глазах Мардония сразу погасло. Выпустив из рук золотые поводья, он свалился под ноги своего белого коня. А вскоре и вся его отважная свита, защищавшая его, легла вокруг своего полководца.
Когда персы увидели, что Мардония уже нет, они всей массой обратились в бегство. Они бежали по холмам, по равнине, бросались в Асоп и переплывали его. Они стремились обратно в свой укрепленный лагерь… Спартанцы, не нарушая строя, плечом к плечу, твердым шагом следовали за ними.
В это же время афинян в узкой долине подстерегли фиванцы. Сражаясь с ними, афиняне не успели прийти на помощь Павсанию под Платеями. Но теперь, отбив фиванцев, они тоже спешили к персидскому лагерю. Спартанцы уже дрались там.
Эллинские войска соединились. Общей силой они взяли лагерные укрепления и уничтожили остатки персидских войск.
На кровавой беотийской равнине наступила странная, наполненная дыханием смерти тишина.
Павсаний, еще не совсем веря своей победе, стоял над телом Мардония.
– Вот человек, который хотел поработить Элладу, – сказал он, – и вот он лежит, сраженный, на эллинской земле…
К Павсанию подошел знатный эгинец Лампон, сын Пифея.
– Сын Клеомброта! – сказал он Павсанию. – Ты совершил подвиг небывалый, столь велик он и славен. Теперь тебе остается довершить остальное. Ведь Мардоний и Ксеркс велели отрубить голову павшему при Фермопилах Леониду и пригвоздить его тело к столбу. Если ныне ты воздашь тем же Мардонию, ты отомстишь за Леонида!
Но Павсаний отрицательно покачал головой.
– Эгинский друг мой, – ответил он, – я ценю твою благосклонность ко мне. Однако ты ошибся, дав свой совет. Так поступать приличествует варварам, но не эллинам. Что же до Леонида, отомстить за которого ты призываешь, то мне думается, он вполне отомщен. Он сам, вместе со всеми павшими при Фермопилах, почтен бесчисленным множеством убитых здесь врагов. А ты, Лампон, впредь не являйся ко мне с подобными предложениями и будь благодарен, что на сей раз это тебе сошло благополучно!
В то время Павсаний еще был высок душой и без коварства предан своей родине.
СНОВА ДОМА
Скрипят колеса, покачивается повозка. Архиппа покачивается вместе с повозкой, прижимая к себе маленького сына. Взрослые сыновья едут верхом впереди, ей слышен глухой стук копыт по мягкой пыли дороги. Дочери, закутавшись в покрывала, сидят тесно друг к другу за ее спиной. Она чувствует их сонное тепло, они устали, спят.
Архиппа тоже устала. Устала ночевать в чужих домах, устала от тяжелого опасения за жизнь своей семьи, своего мужа… Устала от слез по родному городу, пожарище которого так долго окрашивало тучи в багровый цвет…
Вот бы уже и радоваться: персов прогнали, прогнали проклятого врага, бросившегося на них из-за моря. Прогнали с большим позором! После морской битвы при Саламине была битва сухопутных войск у города Платеи, где эллины снова разбили персов. Была битва и у мыса Микале, где эллины еще раз разбили персов и сожгли их флот… Победа, полная победа!
Но где взять силы, чтобы радоваться освобождению? Сердце устало, нервы устали.
И еще одно тихонько подтачивало душу. Главное командование отдано Павсанию. Афинское войско под Платею повел Аристид. В битве при Микале командовал Левтихид. А Фемистоклу не дали никакой стратегии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66