Прощай, мой отец Митридат!
Тут ему вспомнились слова Астиага:
«Так иди туда и живи с пастухами!»
Вернуться… Снова войти в хижину под низкой кровлей, где кисло пахнет не просохшим от ночной росы пастушеским плащом, сотканным из грубой рыжей шерсти. Снова сесть за стол, на котором нет ничего, кроме сухих лепешек и молока. Снова гонять по горным пастбищам царевы стада и беречь их от диких зверей. И так всю жизнь — сегодня, завтра, послезавтра?..
Нет! Он внук царя. Он сын царской дочери. Разве для того родился Кир в царской семье, чтобы остаться пастухом? Нет!
Но когда он вырастет, он возьмет к себе и Спако, и Митридата.
Он долго стоял у окна и смотрел на гаснущие вершины гор. И словно видел маленькую хижину, утонувшую в темной зелени, и людей, живущих там. Он стоял и плакал, прощаясь и с горами, и с лесами, растущими на них, и с дорогими сердцу людьми, — которых он покидает.
Кир стоял и плакал, потому что ему было тогда всего только десять лет.
КИР УЗНАЛ ПРАВДУ
Кир умел сидеть на коне. Этому он научился почти тогда же, когда научился ходить.
Спутники его, лучники и копейщики, которые должны были проводить Кира до отцовского дома, ехали сзади. Хотя и не считали они мальчика наследником мидийского царя — все-таки по отцу он перс и принадлежит народу порабощенному, — но было что-то в повадке Астиагова внука такое властное, что мидяне опасались обидеть его.
Мальчик был задумчив и молчалив. Дорога шла на взгорье, солнце палило. Горы все теснее и выше поднимались по сторонам, заслоняя Экбатаны.
Когда Кир оглянулся в последний раз, за спиной уже не было ничего, кроме желтых с лиловыми трещинами скалистых уступов.
Тогда Кир вспомнил о своих спутниках и придержал коня.
— Что вы знаете обо мне? — неожиданно спросил он ехавшего справа оруженосца.
У лучника забегали глаза.
— Может, они что-нибудь знают?.. — кивнул он на своих товарищей.
— Да и ты знаешь, — отозвался тот, что ехал слева.
Это был молодой парень с бронзовым улыбчивым лицом. Он, лихо красуясь, сидел на лошади. За спиной его блестели стрелы, торчащие из колчана, и тугая тетива лука. У пояса позвякивал кинжал.
— Так скажите, что вы знаете обо мне! — потребовал Кир.
Тот, что ехал справа, ответил уклончиво:
— Что можем мы знать? Царь велел проводить тебя в Персию. К родителям.
— Ты говоришь: к родителям. А если мои родители царского рода, так почему же я оказался у пастуха Митридата? Если бы я был внуком царя Астиага, я бы рос во дворце.
— Эх, ничего ты, бедняга, не знаешь! — вздохнул тот, что был слева. — Хоть и вырос ты в пастушьей хижине, а все-таки царь — твой дедушка!
— Дедушка… — не глядя на Кира, проворчал тот, что ехал справа. — Еще как ты и жив-то остался…
— Разговорились! — опять прикрикнул бородач. — Чего развязали языки?.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что мой дед Астиаг искал моей смерти? — спросил Кир, и глаза его стали узкими и острыми.
— Вот это он и хочет сказать! — подхватил тот, что ехал слева. — А что умалчивать? Об этом все знают. — И прежде чем бородач успел остановить его, крикнул Киру в лицо: — Он хотел убить тебя!
Кир вздрогнул.
— Как — убить? За что?
— Ха-ха! — Лучник покачал головой. — Эх, ты! За что? За то, что ты сын его дочери!
— Довольно шуметь, — сказал бородач. — Уж если они всё разболтали, так я тебе расскажу по порядку, как было дело.
И он обстоятельно, со всеми подробностями, со всеми слухами и домыслами, рассказал Киру, как и почему он, царский внук, оказался у пастуха Митридата.
Кир слушал не прерывая. Тонкие черные брови его сошлись над переносицей, сливаясь в одну линию. Молодой лучник, ехавший слева, хотел было со смехом вмешаться в рассказ, но, увидев эту тонкую черную линию бровей, вдруг прикусил язык.
«До чего же он похож на царя Астиага!» — мелькнуло у него в голове, и неясный страх заставил его придержать коня и пропустить Кира вперед.
— Так он хотел меня убить? — спросил Кир, когда бородач умолк.
— Да. Это все знают. Только не выдавай нас Астиагу.
— Так он хотел меня убить! — повторил Кир.
— Да. Ты спасся чудом.
— А Гарпаг почему не убил меня?
— Не мог. Не хотел.
— Не хотел?
— Нет. Он пожалел тебя.
— Гарпаг меня пожалел… — прошептал Кир еле слышно.
И надолго замолчал. Теперь он знал о себе все.
Слух о том, что к Мандане и Камбизу возвращается сын, далеко опередил Кира. В деревнях, через которые проезжал Кир, народ выходил на дорогу и глядел на него с волнением и любопытством.
— Это сын Камбиза? — спрашивали они у всадников. — Это правда?
Мидяне свысока смотрели на персов.
— Это сын Манданы, дочери Астиага.
Но персы повторяли друг другу:
— Это сын Камбиза! Сын Камбиза! Он перс… Наш… Наследник мидийского царства — наш!
И этот радостный шепот летел далеко вперед по долинам и каменистым нагорьям персидской земли, по деревням и городам, до города Пасаргады, до самого дома Камбиза и Манданы.
Взволнованные, они верили и не верили этому. Они знали, что их маленький сын умер и похоронен в царской усыпальнице. Они столько лет проклинали Астиага за эту смерть!
А теперь им говорят, что их сын жив, что их мальчик возвращается в дом своих родителей и что он уже здесь, близко!
Камбиз сел на коня и с небольшим отрядом слуг выехал навстречу Киру.
Не успел он выехать из городских ворот, как на дороге показалась ватага мальчишек.
— Едут! Едут! — кричали они.
И, увидев Камбиза, окружили его.
Камбиз приказал оставить его одного.
Ему хотелось, чтобы никто не мешал ему, когда его первый взгляд встретит сына. Какой он, этот мальчик? И действительно ли это его сын? Неужели боги все-таки свершили чудо, вернув ему ребенка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40