Как любила она эти часы, когда вся её семья собиралась вместе! Светлыми, весёлыми глазами поглядывала она и на детей и на мужа, губы морщились от сдерживаемой улыбки, а проворные руки ставили кастрюлю на огонь, резали картошку, раскладывали рыбу на блюде…
За обедом, как всегда, шёл оживлённый разговор. Отец рассказал про одного лектора из райкома. Лектор прочёл лекцию, а потом пошёл ходить по заводу. Ходил, дивился. На краны дивился, на горящие мартены, на грохочущие станы. Около него, Стрешнева, долго стоял и всё удивлялся, как это вальцовщик так ловко подхватывает огненную проволоку, бегущую из стана. А потом опёрся рукой на бунты проволоки, а бунты эти были ещё горячие - ну, и обжёгся. Да хорошо, что не сильно, заживёт…
- Мы тоже скоро к вам на завод придём! - сказала Зина.
- Э, нет, ничего не выйдет! - возразил отец. - Посторонним вход воспрещён. И правильно. А то вот забредёт какой, да и попадёт под какую-нибудь чушку… Или в раскалённой проволоке запутается. Ищи его тогда!
- А вот мы всё-таки пойдём! - весело повторила Зина. - Со школьной экскурсией.
- Ну, это другое дело, - сдался отец. - Конечно, не лишне знать, где ваши отцы работают и что делают.
Но больше всех говорил за столом Антон. Он был в отличном настроении - пожалуй, даже сверхотличном. Из ума не выходило то важное обстоятельство, что у него теперь есть школьное поручение. Надо было объяснить, какие цветы стоят на его окне, и как их надо поливать, и как Петушок Галкин из пятой квартиры сказал, что Антону всегда везёт, а что он, Петруша, справился бы лучше, только ему не везёт…
После обеда отец повозился с младшими ребятишками, потаскал их, обоих сразу, на загорбке.
- Ну, теперь я немножко отдохну, - сказал он, опуская их на пол. - Полежу в спальне.
Но Изюмка, обняв ногу отца, не пускала его и смеялась:
- Ой, папка, какой ты огромный!
А за другую ногу теребил Антон и, подняв на отца большие, ясные глаза, лукаво прищурился и спросил:
- А что ты обещал сегодня? Знаешь?
- Знаю, - ответил отец: - человечков из бумаги вырезать.
- Да, да!
- Ну и вырежу. Только полежу. Чуть-чуть.
Отец ушёл в спальню, мать мыла посуду на кухне, а Зина принялась убирать со стола.
- Я буду тебе помогать, - объявил Антон.
- И я! - закричала Изюмка.
- Ох, куда деться от этих помощников! - вздохнула Зина. - Ну уж ладно. Я вам буду давать по вещичке, а вы относите в буфет.
Изюмка получила кафельную дощечку, на которой режут сыр. Она крепко, обеими руками, прижала её к груди и тихо, еле переступая, направилась к буфету.
Антон же, наоборот, повинуясь своему праздничному настроению, скакал вприпрыжку с розовой маминой чашкой в руке. Но разбежался - и налетел на раскрытую дверцу буфета. Чашка со звоном разлетелась на мелкие блестящие кусочки.
- Разбил! - закричала Изюмка.
- Нет, - рассердился Антон, - она сама!
- Не выдумывай! - сурово сказала Зина, подбирая осколки в фартук.
Из спальни выглянул отец:
- Что это… кажется, авария?
- Нет! - поспешно ответил Антон. - Ничего и не разбилось.
Тёмные отцовы глаза перестали улыбаться:
- Ничего не разбилось?
- Нет, - опять сказал Антон.
Зина с осколками в фартуке молча стояла у стола.
Отец внимательно посмотрел на Антона. Лицо его стало скучным, словно погасло, а на лбу сразу появились морщинки;
- Мы сегодня не будем вырезать человечков, - сказал он и вздохнул: - Наш Антон - обманщик.
- Я, я разбил чашку! - закричал Антон, и крупные слёзы тотчас покатились по круглым, тугим щекам. - Я не обманщик!
- А почему ты не сказал сразу?
- Я думал, что ты за это… не будешь вырезать человечков…
- Я не буду их вырезать не за «это», а за то, что ты меня обманул. Рабочий класс обманщиков презирает. Понял?
Отец уселся у окна и загородился газетой.
- Ну, папа… ну, я больше не буду!
Антон ревел, но отец не отвечал ему. Антон начал теребить его колено.
- Человечков я тебе сегодня вырезать не буду, - снова сказал отец. - Ты меня обманул. И больше не кричи, ничего не получится. Вот тебе и весь сказ.
Антон в слезах отправился на кухню к маме. Мама стояла у дымящегося таза, мыла тарелки и весело разговаривала с соседкой - старушкой Анной Кузьминичной.
- У моего сына что-то случилось, - сказала мама. - Не могу ли я помочь?
- Можешь! - крикнул Антон. - Папа не хочет вырезать человечков!
- Почему же?
- Я его обманул.
- А, - серьёзно сказала мама, - уж тут я ничего не могу поделать. Не надо было обманывать. Зачем же ты обманул папу?
- Я твою чашку разбил нечаянно…
- Мою чашку? Вот ты какой неаккуратный! Из чего же я теперь чай пить буду?
- Из моей…
- А ты из чего?
- А я из ковшика…
Анна Кузьминична засмеялась. Мама отвернулась и низко нагнулась над тазом - мама считала, что Антон не должен видеть, что она тоже смеётся.
- Уж прости его, Нина Васильевна, для завтрашнего праздничка! - сказала Анна Кузьминична. - Он разбил-то не нарочно.
- Пускай бы разбил, да сказал бы правду, - возразила мама. - А обманывать ни в праздник, ни в будни нельзя.
- А я ничего не разбила и папу не обманула! - сообщила Изюмка, прибежавшая следом.
Зина молча высыпала в ведро осколки.
«Антон обманул - и вон сколько слёз пролил из-за этого, - думала она. - А я? Разве я не обманула Ивана Прокофьевича, когда опоздала? И маму тоже. Разве не обманула? Ещё хуже обманула!»
После ужина, когда уже все улеглись в постели и только мама ходила по комнате, что-то прибирая, Зина тихонько подошла к ней:
- Мама, а если человек про что-нибудь не скажет, он тоже обманщик? Или нет? Вот промолчит просто - и всё.
- Я что-то не понимаю, дочка, - ответила мать, чуть-чуть наморщив свой гладкий белый лоб. - Ты не можешь пояснее?
- Ну, вот человек слышит, как другой человек говорит неправду, а сам молчит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71