И теперь неизвестно, где и как снова доведется поймать Броллачана. Броллачан – это и есть его имя.
– Броллачан! – продолжал Утекар. – У него есть глаза и рот, но речью он не наделен. И, к сожалению, он не имеет никакой формы.
Ребятам все это было непросто понять, но пока гном говорил, в памяти у Сьюзен все вставала та зловещая тень, что они видели накануне. От этого воспоминания пещера казалась ей теснее и темнее.
Вскоре прибыл Каделлин. Плечи его были опущены, он тяжело опирался на свой жезл. Увидев ребят, чародей нахмурился.
– Колин? Сьюзен? Рад вас видеть. Но зачем вы здесь? Альбанак, почему ты сделал это за моей спиной?
– Это не совсем так, Каделлин, – сказал Альбанак. – Но сперва скажи, как лайос-альфары?
– Эльфам Динесела и Талеболиона нелегко помочь. Те, что пришли из Минандона, поздоровее. Но они болеют из-за воздуха, полного гари и дыма, и я боюсь, что вылечить некоторых из них не в моих силах. А теперь, – обратился он к ребятам, – расскажите, что привело вас сюда.
– Нас… нас остановил Атлендор… эльф… а потом подошли Альбанак и Утекар, – ответила Сьюзен. – Мы от них услышали, что с эльфами беда.
– Не сердитесь на Атлендора, Каделлин, – сказал Альбанак. – Ему очень тяжело сейчас. Но Сьюзен подала нам надежду. Знаки Фохлы у меня.
Каделлин взглянул на Сьюзен.
– Я… рад. Это благородно, Сьюзен. Но вот, разумно ли? Конечно, гибель, грозящая эльфам, наполняет мое сердце болью и заботой. Но Морриган…
– Мы говорили о ней, – перебил его Альбанак. – Я беру браслет ненадолго. Надеюсь, что эта главная ведьма не появится здесь еще некоторое время. Ей надо набраться сил, прежде чем решиться передвигаться открыто. Если Хорнскин сказал правду, то становится ясно, что она мечется там, среди камней, возле Минит Баннога именно потому, что пока еще боится преследования.
– Скорее всего, так, – сказал Каделлин. – Знаю, я слишком осторожен. Но мне не хотелось бы видеть этих детей хотя бы даже на пороге опасности. Нет, Сьюзен, не сердись. Не возраст ваш вовсе, а то, что вы – люди, беспокоит меня больше всего. Вы находитесь здесь вопреки моему желанию.
– Но почему? – воскликнула Сьюзен.
– Как ты думаешь, почему люди знают о нас только через легенды? – спросил Каделлин. – Мы должны избегать вас, людей, вовсе не ради своей, а ради вашей безопасности. Это не всегда было так. Когда-то мы были близки, но незадолго до того, как эльфов изгнали из этих мест, с людьми произошла перемена. Вы решили, что овладеть миром лучше всего с помощью рук. Предмет и мысль были теперь для вас не одно и то же. Вы назвали это Веком Разума. У нас все иначе. Поэтому, когда вы попадаете в наш мир, вы становитесь слабыми, и вам угрожает не только зло. Опасность может появиться и от других причин. Это вовсе и не обязательно злые, но дикие, необузданные силы, которые невольно могут погубить того, кто незнаком со здешними обычаями.
Вот поэтому-то мы и отошли от людей и стали просто их памятью, суеверием, привидениями, пугающими в темную зимнюю ночь. А потом и просто сделались предметом неверия и насмешек. Вот почему я кажусь вам таким суровым. Вы поняли меня?
– Да, – сказала Сьюзен неуверенно. – В общем.
– Но раз вы так давно отошли от людей, – заметил Колин, – как это получается, что вы разговариваете совсем так, как мы?
– Да нет, – сказал чародей. – Мы употребляем Общий Язык только потому, что вы здесь. У нас много языков. И разве вы не заметили, что среди нас есть такие, кто не очень-то хорошо владеет вашей речью. Эльфы почти полностью избегают людей. Они говорят на вашем языке так, как он им запомнился с давних времен, когда они покинули эти места. Поэтому они сейчас говорят плохо. Остальные – я, гномы, кое-кто еще – мы слышали язык все эти годы и поэтому говорим лучше, чем эльфы. Хотя и мы не можем овладеть скоростью и краткостью вашей современной речи. Альбанак больше всех видит людей, и то он иногда теряется, но поскольку люди держат его за сумасшедшего, то это не играет никакой роли.

Колин и Сьюзен недолго оставались в пещере. Атмосфера была тревожной, чувствовалось, что у Каделлина на душе больше беспокойства, чем он обнаруживает. Вскоре, после семи часов, они прошли по короткому туннелю, который вел к выходу возле Холлиуэлла. Чародей коснулся скалы жезлом. Скала отворилась.
Утекар проводил ребят до самой фермы, повернув назад только у самых ворот. По пути он все время оглядывался, озирался, вертел головой.
– Что случилось? – спросила Сьюзен. – Что ты все время выглядываешь?
– То, что я надеюсь не увидеть, – сказал Утекар. – Вы разве не заметили, что сегодня вечером лес вовсе не был необитаем? Мы прошли совсем недалеко от Броллачана. Надеюсь, что сейчас он находится на значительном расстоянии от нас.
– А как ты сумел его разглядеть?
– Вы, наверное, знаете, глаза гномов созданы, чтобы видеть в темноте, – сказал Утекар. – Но и вы разглядите его. Если ночь будет темна, как волчья глотка, Броллачан все равно будет чернее ее.
На этом разговор оборвался и дальше они шли молча. Когда они дошли до Хаймост Рэдмэнхей, Сьюзен спросила:
– Утекар, а что это с эльфами? Ты не обижайся, но они раньше казались мне «лучшими» из всех.
– Ха! – сказал Утекар. – Они-то с тобой, конечно, согласились бы. И мало кто стал бы с этим спорить. Однако, ты суди сама. Что можно сказать о лайос-альфарах? Они беспощадны и недоброжелательны, и многое в них для меня необъяснимо.

«А также женщине, которая была в отчаянии»

На расстоянии около полумили от Хаймост Рэдмэнхей, сразу за холмом Клинтон Хилл находится старый, заполненный водой карьер. Некоторые из его склонов представляют собой скальную породу, а остальные покрыты спускающимся к воде лесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42