Толя ушел на работу: работа у него была совсем нетипичная и действительно бредовая.
- Знаешь, Ксеня, - разливая индийский чай, сказала Алла, - со Стасиком у меня все-таки были не те отношения. Что-то было не то, а что не то, до сих пор не пойму.
- Но вы же жили мирно, - пухло возразила Ксюша.
- Это и пугало меня больше всего, ненормально ведь это, - тихо ответила Алла. - Стасик был какой-то не в меру смирный.
- А теперь вот что выкинул, - не удержалась Ксюша. - И записка-то, по существу, наглая. «Меня не ищи»… Тоже мне…
- Именно. Я тогда особо внимания не обращала. Но теперь, думая о происшедшем… Словосочетания необычные, бормотание во сне… Смещение ума в нем какое-то было…
- Вот он и сместился.
- Незаметное почти… Помню еще… Да, но все равно размотать такой клубок пока невозможно. Помощь нужна.
Но помощи не было. Нил Палыч сам исчез. Сестры звонили ему, звонили, в дверь стучали - ничего, кроме напряженной тишины, даже покоя.
- Бог с ним, со Стасиком, раз он так со мной поступил, - удобней располагаясь на диване (даже в кухне у Ксюши стоял диван), сказала Алла. - Найду другого… Хотя, конечно, жаль… Страшно иное: какими мы себя в зеркале видели, ужас, что это - тайная суть наша, душа до рождения, или после смерти, или же в конце времен…
- Вот это действительно страшно, - и Ксюша даже инстинктивно положила свою нежную руку себе на животик. - Кто мы?.. А ты видела глазки Нил Палыча, когда он на себя в зеркальце-то глянул… Что там отразилось - не видела. Но личико его словно на тот свет полезло. Хорош был… Наверное, потому и исчез. От самого себя сбег.
- Он специалист. Как-то при мне обмолвился, что у него старинный манускрипт есть, на немецком, о связи зеркала с невидимым миром…
- Все равно, Алка, я себя не боюсь, какой бы я ни стану, даже в конце времен, после всяких рождений и потусторонних пертурбаций… Пусть мы будем с тобой чудовищами… Все одно… Как можно себя, родную, бояться? Что еще может быть ближе к себе?
- Чудовища, возможно, мы есть где-то внутри себя, Ксюшенька. И таковыми будем, обнаружим себя когда-нибудь…
- А все равно, - махнула ручкой Ксюша. - Ну и, допустим, чудовища… Главное быть. А чудовища, не чудовища - не важно. Лишь бы быть.
- Оно конечно, - вздохнула Алла, отпивая любимый чай. - Провались все пропадом, но ближе себя ничего нет… Но все-таки, Ксюнь, сложности и сюрпризы метафизические всегда случаются… Тут, в пещерной этой жизни, и то чего только нет… А там, внутри, на свободе-то… Эх… Я, бывало, смотрю на себя в зеркало и вдруг вижу - не я это, чужой себе становлюсь…
На пол с дивана спрыгнула жирная кошка - любимица Ксюши.
- Хватит, Алка, хватит. Не углубляй. После таких сентенций - мне три самовара надо выпить, чтобы отойти. С водярой я завязала, на время. Кошка и та испугалась: чужой самой себе, ишь! Они-то нас умнее.
Алла расцвела:
- Поймай ее. Я ее поцелую.
- Я тебя лучше поцелую, чтоб у тебя мыслей жутких больше не было…
- А все-таки: где Стасик? - вдруг выпалила Алла. - Слышит ли нас, как ты чувствуешь, интуитка моя?
- Алла, - вздохнула Ксюша. - После всего, что было, после записки, зеркал и рож, - считай его отрезанным ломтем. Забудь его, тебе же лучше. В нашей среде другого найдешь, не хуже…
- Но разрешить же этот кошмар надо! - с упором проговорила Алла. - Здесь надежда, конечно, только на Леночку и ее окружение. Нил Палыч, в сущности, что-то не то. Пусть и необычайный. Не теоретик полностью, не практик - а так, курица метафизическая. Ленок - другое дело. Около нее - огромная, черная, бездонная яма, а она только свистнет, как из черной ямы такие персонажи выскакивают… Ее окружение, так сказать. Куда там Нил Палычу: в этой яме ему только подметальщиком быть…
Ксюша с удовольствием откусила пирожок и свернулась калачиком на диване. Кошка прыгнула к ней - чтоб быть поближе к теплу. Ксюша спросила между тем:
- Когда ж Ленок-то вернется из своего Питера?
- Да сегодня уже должна.
И в это время раздались три загадочных звонка в квартиру.
- Да это Степа идет. Его звонки, - вскочила с дивана Ксюша.
И вошел дикий Степан, Милый, как известно, по фамилии.
- Ты весь в траве, Степанушка, - ласково встретила его Ксеня. - Поди, катался кубарем на полянке, да?
Алла тоже восторгалась Степушкой: «Свой, бесконечно свой, и Ленок его жалует».
Степан входил в эту небедную квартирку, как в некую пещеру, где можно веселиться, не боясь высших сил.
- Куда, куда ты?! - заверещала Ксюша и стала щеткой стряхивать с него пыль. - Подожди чуток, не лезь сразу в кухню.
- Я, Ксения, теплый уже, минут десять назад вернулся на землю, - улыбнулся Степан. - С меня теперь спрос. Тутошний я опять пока.
Алла расхохоталась:
- Мы все такие, увертливые, Степан: то здесь, то там. Одно слово: Россия… Садись пить чай. Ты ведь водку - ни-ни?
Расселись.
И снова вдруг вошла мрачноватая серьезность. Сестры поведали Милому о случившемся. Теперь уж Степан расхохотался:
- А я только этого от него и ожидал! Не горюйте. Стасик нигде не пропадет. Помяните мое слово: нагрянет, появится. В неожиданном месте.
И Степан вдруг с непонятной тупостью взглянул на потолок. На потолке ничего особого не было. На это и обратил внимание Степан.
- Он жить перестал, - хмуро сказала Алла. - Являться он, может быть, и будет, но жить он перестал.
Степан добродушно развел руками:
- Умный человек, значит. Алла вспыхнула:
- Я скоро перестану верить, что он был. Был он или не был? Меня уже скорее пугает вся эта его фантасмагория, ее подтекст. Предал меня, ну и черт с ним!
- Это не предательство вовсе, - осоловело-задумчиво ответил Степан.
- А гораздо хуже. Так я вижу…
- Больше всего переживает Андрей, младший брат Стасика, - пояснила Алла Степану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11