- Вы устали, - сказал я. - Давайте пойдем отсюда и выпьем что-нибудь.
- Можно мне попробовать с орхидеей, - предложила она. - Эта задача более трудная.
Она не спускала глаз с цветка. Я подумал, что они будут делать, если останутся наедине. Может быть, до смерти замучают друг друга своим пением?
- Нет, - сказал я. - Давайте завтра.
Мы поднялись на балкон, налили себе по бокалу и весь остаток дня проговорили.
Она немного рассказала о себе, но все же я выяснил, что отец ее был горным инженером в Перу, а мать - танцовщицей в захудалой таверне в Лиме. Они переезжали из одного места в другое, отец разрабатывал свои концессии, а мать пела в ближайшем борделе, чтобы уплатить за жилье.
- Она, конечно, только пела, - добавила Джейн, - до того, как умер отец. На кончике соломинки в ее бокале забурлили пузырьки. - Итак, вы полагаете, что на моем концерте каждый видит и слышит то, что он хочет. Кстати, а что видели вы?
- Боюсь, со мной вы потерпели неудачу, - сказал я. - Ничего не видел. Кроме вас.
Она опустила глаза.
- Такое иногда случается, - сказала она. - Но на этот раз я рада.
Миллион солнц зажглись внутри меня. До этого момента я еще как-то сохранял рассудительность.
* * *
Тони и Гарри были вежливы, хотя и явно расстроены.
- Я не могу поверить в это, - печально сказал Гарри. - Не могу. Как тебе это удалось?
- Конечно же, благодаря мистическому и лицемерному подходу, - ответил я. - Все древние моря, да темные колодцы.
- А какая она? - нетерпеливо спросил Тони. - Я имею в виду, она огненная или просто горячая?
Каждый вечер Джейн пела в казино с одиннадцати до трех часов ночи, а остальное время мы, как мне казалось, всегда были вместе. Иногда на закате дня мы уезжали в Ароматную пустыню и, сидя вдвоем у водоема, наблюдали, как солнце заходит за рифы и горы, вдыхали тяжелый воздух, насыщенный приторным ароматом роз, и чувствовали, как нами овладевает покой. А когда начинал дуть прохладный ветерок, мы бросались в воду, купались, и после этого возвращались, наполняя городские улицы и веранды кафе запахом жасмина, мускусной розы и голиантемума.
Порой мы отправлялись в Лагун-Вест в какой-нибудь тихий бар и ужинали там, сидя на отмели, Джейн подшучивала над официантами и подражала пению птиц к удовольствию детей, прибегавших, чтобы посмотреть на нее.
Сейчас я понимаю, что тогда я, очевидно, приобрел в городке дурную славу, но я был не против того, чтобы дать старухам - а рядом с Джейн все женщины выглядели старухами - очередной повод для сплетен. Во время Большого Перерыва все мало о чем беспокоились, а потому и я не очень-то стремился анализировать мои отношения с Джейн Сирасилайдз. Когда мы вдвоем сидели прохладным ранним вечером на балконе, или когда я чувствовал в ночной темноте рядом с собой ее тело, меня вообще мало что волновало.
Как это ни глупо звучит, но единственной причиной для разногласий было ее мошенничество в "и-го".
Помнится, однажды я упрекнул ее в этом.
- Знаешь ли, Джейн, что ты обманом вытянула из меня более пятисот долларов? И ты до сих пор продолжаешь обманывать. Даже сейчас!
Она ехидно рассмеялась.
- Разве я обманываю? Когда-нибудь я дам тебе возможность выиграть.
- Но зачем ты это делаешь? - настаивал я.
- Так интереснее, - сказала она. - В противном случае играть было бы слишком скучно.
- Куда ты поедешь из Вермиллион-Сэндз? - спросил я ее.
Она посмотрела на меня с удивлением.
- Почему ты об этом спрашиваешь? Я думаю, что я никуда отсюда не уеду.
- Не дразни меня, Джейн. Ты родилась в ином мире.
- Мой отец родом из Перу, - напомнила она.
- Но не от него же ты унаследовала свой голос, - сказал я. - Интересно было бы послушать, как поет твоя мать. У нее был лучше голос, чем у тебя, Джейн?
- Она думала, что лучше. Но отец терпеть не мог нас обеих.
В тот вечер я в последний раз видел Джейн. Перед тем, как ей отправиться в казино, мы переоделись и полчаса провели на балконе: я слушал ее голос, который подобно спектральному источнику наполнял воздух золотыми переливающимися звуками. Даже после того, как Джейн ушла, музыка осталась со мной, еле слышно кружась в темноте вокруг ее стула.
После ее ухода мне почему-то страшно захотелось спать, и в половине двенадцатого, когда она должна была появиться на сцене казино, я вышел из дома, чтобы прогуляться вдоль пляжа и выпить где-нибудь чашечку кофе.
Как только я спустился вниз, сразу услышал музыку, звучащую в магазине.
Сначала я решил, что забыл выключить один из усилителей, но я слишком хорошо знал этот голос.
Жалюзи на окнах магазина были плотно закрыты, поэтому я пошел в обход, вдоль задней стены жилого дома, и вошел внутрь через проход из гаражного дворика.
Свет был выключен, но магазин наполняло алмазное сияние, отбрасывавшее золотые огни на баки, стоявшие на прилавках. По потолку плясали струящиеся разноцветные отблески.
Я уже слышал эту музыку, но только в увертюре.
Паучья орхидея увеличилась раза в три, вылезла из-под крышки бака, листья ее распухли и свирепо шевелились.
Повернувшись в ее сторону и запрокинув голову, стояла Джейн.
Почти ослепленный светом, я подбежал к ней, схватил за руку и попытался оттащить от растения.
- Джейн! - закричал я сквозь шум. - Уходи отсюда!
Она оттолкнула мою руку. В ее глазах промелькнула тень стыда.
...Я сидел на ступеньках лестницы у входа, когда подъехали Тони и Гарри.
- Где Джейн? - спросил Гарри. - С ней что-нибудь случилось? Мы были в казино. - Они повернули головы на звуки музыки. - Что здесь происходит, черт побери?
Больше я никогда не видел Джейк. Мы втроем ждали в моей квартире. Когда музыка совсем утихла, мы спустились вниз в темный магазин.
1 2 3 4 5 6