Нетронутая часть содержимого валялась на полу. Фарфор и хрусталь были сметены с полок шкафов и сервантов. Здесь были башмаки, ящики для сигар, дамское нижнее белье, шелковые чулки, парики, часы с кукушкой, американские сигареты, кожаные перчатки, бутылки с коньяком и флаконы духов – все в куче, и все в человеческой крови. Несколько тел, главным образом в эсэсовской форме, валялись на этой помойке. Подошвы прилипали к полу.
– Мне в этой дыре больше не выдержать. Такой жуткий запах... И мухи... Никогда не видел столько проклятущих мух. Надо выйти и глотнуть свежего воздуха.
– А что ты сейчас делаешь?
– Сижу здесь, под козырьком, и курю. Немного погодя мне надо вернуться. Если сержант поймает меня...
– А как называется твоя часть?
– Пятнадцатый пехотный. Нас оставили в тылу навести тут кое-какой порядок. Так мне и досталась эта чертова работенка.
– А когда закончились бои?
– Некоторое время назад... Кажется, в среду. У нас был парад победы на главной площади – у тех, кто остался в строю. Вся площадь разбита, дыры такие, что в каждую можно ведро опустить. Генерал произнес речь, сказал, что сегодня день рождения Адольфа Гитлера. Думаю, этот парень хорошенько проблюется, когда услышит сегодняшние новости, – так он сказал. Все стали смеяться и веселиться. Нам сказали, что война уже практически закончилась.
– А ты участвовал в боевых операциях?
– Кое в каких.
– Расскажешь мне об этом?
(Молчание.)
– Сколько тебе лет, Принт?
– Девятнадцать.
– А до службы тебе случалось уезжать из дому?
– Прошлой осенью я был в гостях у двоюродных братьев. Они живут в Рицтоне, в десяти милях от границы с Теннесси.
– Что ж, хорошо, продвинемся немного назад... Сосредоточься на своем дыхании...
Однажды ночью, во время первого генерального наступления на Нюрнберг, он убил человека, показавшегося в окне полуразрушенной башни. Это была одна из семи башен, венчающих на одинаковом расстоянии друг от друга стены средневекового города и используемых теперь его защитниками как снайперские гнезда. Вспышка во тьме – пламя зажигалки или спички, защищенное от ветра ладонями, – выдала ему позицию противника. Ветер был сильный, и немец прикуривал слишком долго. Бегли заколебался, прежде чем выстрелить, – не из-за своих религиозных убеждений, а потому что свет в бойнице, необычайно зыбкий, вызвал у него в душе какое-то бессознательное внутреннее сопротивление.
На какое-то мгновение он испугался. Потом прицелился, выстрелил – и огонек погас.
– Я увидел его тело на куче искрошенного цемента. Каска слетела у него с головы, а сама она, вернее, то, что от нее осталось, горела как факел. Да и весь город был охвачен пожаром. Небеса и те были багровыми, в воздухе витал пепел, а из огня восставали руины. Ветер раздувал пламя... все сильнее и сильнее...
– И что это тебе напомнило?
(Молчание.)
– Свет в бойнице – он ведь напомнил тебе что-то, не так ли?
– Не знаю...
– Разве это не был один из знаков, о которых ты мне рассказывал?
– Не знаю, просто мне показалось... показалось, что где-то затворилась дверь.
– Дверь?
– Тем утром, на озере.
– А что там произошло?
– Я увидел девочку... она гуляла по берегу... озера или пруда. Но я не мог – она не имела права находиться там... (Колеблется.) Мне кажется, я не мог...
– Продолжай. Что случилось дальше?
– Я не мог... дверь затворилась.
– Что ж, хорошо. Сосредоточься на своем дыхании. Так, очень хорошо. А сейчас перенесемся в то мгновение, когда ты впервые увидел эту девочку. Расскажи мне, что произошло... (Пауза.) Что ты видишь?

– Все деревья в парке сожжены... обугленные пни... сучья валяются поверх лисьих нор и засыпанных траншей. Даже трава почернела. Идет слабый дождь. Туман плывет над озером как дым. Толком не различишь, где кончается трава и начинается вода.
– А что ты делаешь?
– Жду приказа к наступлению. Топчусь тут в грязи... Я прячусь за большим кособоким камнем... Ах ты дьявол, промазал!
– А куда ты целился?
– Да тут свора поганых собак жрет мертвых солдат. Американских. Один из наших выстрелил, чтобы отпугнуть их.
– Ты хочешь сказать, это не ты сейчас выстрелил?
– Что патроны переводить? Сейчас я ее вижу. Там, на берегу.
– Ладно, опиши мне ее, пожалуйста.
– Она очень молоденькая. И хорошенькая – большие карие глаза. На голове у нее платок, а в руке зонтик. Медленно приближается к нам, как будто она лунатичка какая-нибудь, идет под дождем... Она не боится, что ее сейчас убьют.
– А ты не в состоянии этому препятствовать?
– Попытаюсь вытащить ее отсюда, пока не поздно... Черт ! Ладно, поехали!
– Что случилось?
– Сигнал. Мы попали под обстрел. Сущий ад... Ладно, парни, вперед!
– А что с девочкой?
(Молчание.)
– Где она?
– Не знаю... я больше ее не вижу. Туман очень сгустился, причем совершенно неожиданно. Она просто исчезла.
– Ты уверен в этом?
– Вперед, парни, время не ждет!
– А сейчас ты ее не видишь?
– Дверь затворилась... Она затворилась, и я не могу ее открыть...
– О чем ты?
– Я вижу что-то в воде. Под водой. Почти на самой поверхности.
– Это девочка? Она утонула?
– Не знаю. Это слишком... слишком... Нет! Туда нельзя! Не открывайте ее!
– Дверь?
(Молчание.)
– Ладно, не буду. Тебе не о чем беспокоиться. А теперь слушай внимательно. Мы вернемся обратно в дом. Ты спокоен и расслаблен. Дыши глубже... И вот ты опять стоишь на ступенях старого дома, стены которого укреплены мешками с песком. И сломанный флагшток. Только сейчас уже прошло какое-то время...

Бегли последний раз затянулся и швырнул окурок под дождь. Закинув винтовку на плечо, он вошел в дом через вход, украшенный колоннами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110