Мы не холмянские». Так и напиши им. Есть? Прочитай. Так. Ну, давай подпишу.
Вечером в охотничий домик вернулся «Рупь двадцать»: он привез оба письма Могельницкого. Во втором полковник отвечал Цибуле кратко:
«Согласен на обмен моей семьи на большевиков. Обмен произведем следующим образом: в поле между Сосновкой и Холмянкой на расстоянии версты останавливаются небольшие отряды с обмениваемыми в десять человек с вашей и нашей стороны. Первой должна быть обменена моя жена - графиня Людвига Могельницкая. Вы отпускаете ее, она идет через поле к нашему отряду; с нашей стороны мы отпускаем одного из тех, кого вы требуете освободить, и остальных таким же образом».
- Ура! - закричал Птаха и пустился в бешеный пляс.
Всех обуяла радость. Даже сдержанная Сарра захлопала в ладоши и бросилась обнимать просиявшую Олесю.
- Вот видишь, Олеся, как хорошо, скоро ты обнимешь батьку.
- Господи, неужели правда? - улыбаясь, сказала Олеся.
Птаха перестал плясать.
- Послушай, Ленька! - подлетел он к Пшеничеку. - Нет ли у старикашек чего-нибудь такого, знаешь, от чего жить веселей на свете? - И Андрий подмигнул впервые улыбнувшемуся Раймонду.
- Молочка от бешеной коровы? - сразу понял его Леон. - Я думаю, у них все есть. Ведь паны на охоте небось греются шпиритусом. Я в один момент, только как начальство? Может, это не подходит под программу? - на полпути к двери задержался Леон.
- Я думаю, этого не надо… - сказал Раймонд, невольно смущаясь тем, что он возражает первый и этим как бы берет на себя роль начальника.
- Не надо, ребята, зачем нам это? - поддержала его Сарра.
- Не надо, так не надо, - сразу же остыл Птаха.
- Что ты его уговариваешь, Саррочка? Если он нос рукавом вытирает, значит, он понял, - звонко захохотала Олеся.
- А, зазвенел колокольчик! - улыбнулся Щабель. Даже сумрачный Пшигодский перестал хмуриться.
- Веселый народ эти наши ребята, с ними и умирать не скучно, - тихо сказал он Щабелю.
Тот нагнулся к нему и так же тихо спросил:
- Как вы думаете, товарищ Пшигодский, не съездить ли мне с вами к Цибуле? Ребят здесь оставим, троих партизан с ними для смены на постах. Читали? Могельницкий им деньги предлагал. Всякое может случиться. Поедем, а?
Пшигодский, подумав, согласился.
- Вот что, хлопцы, мы сейчас с товарищем Пшигодским поедем в Сосновку, - громко сказал Щабель, поднимаясь из-за стола, - а вы здесь будьте начеку. Раймонд, мы поручаем тебе командование вашим небольшим отрядом. Под утро мы вернемся и перевезем этих, - указал он рукой на дверь, - в Сосновку.
У ворот, уже сидя на коне, Щабель наказывал Раймонду:
- Гляди в оба. Окна завесьте. Сторожевых сам проверяй. В случае чего коней с санями держи наготове. Ежели постовые отряд ихний приметят или разведку, так сажай графинь в сани, сами на коней и жарьте во весь дух в Сосновку напрямик по лесной просеке. Одним словом, соображай сам, как лучше.
В это время на другом конце двора Пшигодский прощался с Франциской.
- Ты что ж, с ними поедешь, ежели обменяют? - глухо спросил он.
- Может, и поеду. Куда мне?
- Не езди к ним. Направляйся к отцу в Сосновку.
- Это к тебе, что ль? Чтобы снова бил, да? Нет, дурех нету. Не хочу я с тобой жить, понимаешь? Не хочу!
- Франциска!
- Ты мне не угрожай! Я не для того за тебя шла, чтобы ты меня кулаками утюжил.
Студеный ветер хлестнул им в разгоряченные лица.
- Пшигодский! - позвал Щабель.
- Бить не буду, езжай к отцу. Там поговорим. А туда не езди, а то убью!
Когда все окна в домике были плотно завешаны, Раймонд и Птаха еще раз обошли усадьбу вокруг. Снег перестал падать. Ночь была ясная. Луна кралась по верхушкам деревьев. Сосны отбрасывали огромные тени.
В лесу тишина. Чуть слышно скрипит под ногами податливый снег. Он покрыл все вокруг теплым ватным одеялом, закутав в него маленький домик и постройки.
Слышно было, как в конюшне лошади спокойно жевали овес.
- Смотрите, товарищи, внимательно, - говорил Раймонд троим партизанам, - мы под утро вас опять сменим. В случае, если заметите что, давайте знать. Расходитесь по своим местам.
Когда они с Андрием входили в столовую, Пшеничек, только что пришедший с караула, уже рассказывал девушкам что-то смешное.
- Что он здесь брешет? - спросил Птаха, расстегивая пояс с патронными подсумками.
- Он говорит, что ты за собственной тенью бегал, думая, что это легионер. Правда это? - хохотала Олеся.
На этот раз Птаха добродушно улыбнулся и безнадежно махнул рукой.
- Что ж, профессия у него такая - мельник…
- Что же нам теперь делать, Раймонд? - спросила Сарра.
- Я думаю, что вы с Олесей можете ложиться спать, а мы должны подежурить эту ночку. Посидим, поговорим кой о чем.
- Я не хочу спать, - отказалась Сарра.
- И я, - повторила за ней Олеся.
- Ну, тогда надо заняться чем-нибудь, а то скучно всю ночь так сидеть, и Андрий опять станет ко мне придираться, а у меня терпение кончится, и будет скандал, - начинал Леон свою игру в «кошки-мышки».
- Ты не очень-то на «петуха изображайся», - передразнил его Андрий.
- Что ж, я по-украински хоть плохо, но говорю, а ты по-чешски что понимаешь?
- Опять начали? Надоело! - рассердилась Олеся.
- Эх, мандолину б сюда! Я бы ушкварил полечку, а вы б сплясали. Все равно один конец. Завтра ведь у нас праздник. То-то рад, будет Григорий Михайлович, когда нас с тобой увидит, Олеся! - воскликнул он.
- Олесю, конечно, а ты-то какая ему радость? - спросил Леон.
Андрий несколько секунд смотрел на Леона молча, а затем сказал:
- А ведь у вас в самом деле неплохо дело пойдет!
- Ты о чем? - осторожно спросил Леон, чувствуя какой-то подвох.
- Я насчет мельника, Папашка-то ейный муку молоть будет, ты языком, а она, - и он сделал на слове «она» ударение, - пироги печь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64