Ведь вы уезжаете. Половина солдат дезертировала, остальные торопятся домой. Куда вам тащить с собой лошадей? Ведь вы же едете поездом.
- Я понимаю, господин граф, но дело…
- В оплате, - подсказал ему граф.
- Да, пожалуй, и в этом. Я сказал вам сумму - сорок тысяч марок. Но марка падает. Я боюсь, что по приезде в Берлин я смогу купить на них только бутерброд. Согласитесь сами, что это очень дешево за девяносто хороших лошадей.
Казимир Могельницкий сердито закашлялся.
- Но вы же все равно их с собой не возьмете! Допустим, вы сегодня ночью уедете - ведь лошади достанутся нам даром…
Увлеченные общим разговором, гости не обращали на них внимания.
Шмультке мысленно крепко выругался, но, сдерживая себя, ответил:
- Конечно, не возьмем. Правда, я мог бы остаться здесь на несколько дней. Вслед за эшелоном походным порядком движется наш франкфуртский полк, в котором, как мне известно, служит ваш сын. Если их не задержать, и они будут здесь через несколько дней…
Старый граф забеспокоился. Эдвард поручил ему купить у немцев лошадей во что бы то ни стало.
- Ну, хорошо, я согласен дать пятьдесят тысяч, так, в порядке услуги. Ведь мы с вами добрые знакомые.
- Простите, граф, господин майор делает мне знак - нам пора уходить… Знаете, я тоже хочу оказать вам услугу. Это нескромность, но я вам сообщу нечто: господин майор приказал мне перестрелять всех лошадей… Но если вы располагаете тысячью рублей золотом - именно золотом! - то я не выполню этого приказания, и ваш сын получит нужных ему лошадей! Решайте!
Дверь открылась. Вбежал Владислав.
- Приятные гости, Эдвард! Там граф Роман Потоцкий со своими спутниками.
Эдвард быстро встал.
Гости зашептались. Приезд могущественного магната взволновал всех.
- Проси! Чего ж ты? - приказал Юзефу старый граф.
В комнату вошло несколько военных. Впереди - рослый Роман Потоцкий, одетый в серый офицерский мундир без погон и других знаков различия и синие рейтузы. На ногах - высокие сапоги с глухими шпорами. Саблю и револьвер он оставил в вестибюле.
Потоцкий обвел общество быстрым взглядом. Надменные серые глаза на миг задержались на Людвиге, и затем остановились на немцах. Губы сжались.
Эдвард уже подходил к нему.
- Очень рад вас видеть в нашем доме.
Потоцкий и его спутники были представлены всем.
- Ну, как здоровье пана Иосифа?
- Спасибо, отец здоров, - ответил Потоцкий.
Зонненбург поднялся из-за стола,
- Всего хорошего! Мы уезжаем, - сказал Шмультке старому графу, подавая руку.
- Ах, да! - спохватился Могельницкий. - Я прошу вас задержаться на несколько минут. Я поговорю с сыном.
- Хорошо! Пока мы оденемся…
Немцы, сделав общий поклон, удалились. Прибывшие рассаживались за столом. Эдвард объяснял Потоцкому:
- Они жили в нашем доме. Сейчас уезжают на вокзал - там их эшелон…
Потоцкий недобро посмотрел на дверь, за которой скрылись немцы.
- Знаю. Из-за них нам пришлось ехать тридцать перст на лошадях. Отряд пилсудчиков закупорил им путь, взорвав мостик. А вы с ними, как видно, не ссоритесь? - добавил он с легкой иронией.
Эдвард уловил эту иронию.
- Для ссоры нужна сила, а у меня ее нет. Потом, кроме них, здесь и так есть с кем возиться.
В разговор вмешался старый граф:
- Прости, Эдди, что я перебиваю, но лейтенант требует за лошадей тысячу рублей золотом. Иначе…
Эдварду было неприятно, что отец при Потоцком говорит это, и он не дал ему закончить:
- Делай, что нужно.
Старик, кряхтя, приподнялся. Юзеф от двери уже спешил ему на помощь.
- Расскажите же нам, граф, что нового в Варшаве? - спросил Эдвард.
- Что нового в Варшаве? Я, право, затрудняюсь ответить на этот вопрос. Новостей много, - уклончиво ответил Потоцкий и тихо сказал Эдварду: - Мне нужно будет поговорить с вами, наедине.
- Хорошо, - так же тихо ответил Эдвард.
В кабинете Эдварда собрались одни мужчины. Кроме Баранкевича, отца Иеронима, Зайончковского, здесь было несколько помещиков, бежавших из Шепетовки, Старо-Константинова и Антонин.
Потоцкий ходил по кабинету, заложив руки в карманы рейтуз, и, ни на кого не глядя, обращаясь все время к Эдварду, как бы подчеркивая, что считается только с ним, говорил:
- Вы спрашиваете, что такое Пилсудский? Я говорил с ним перед отъездом. Это сильная личность. - Он задержался у стола, рассматривая миниатюрный портрет Людвиги в изящной рамке из слоновой кости. - Да, личность сильная, и с ним приходится считаться…
Баранкевич с обычной бесцеремонностью перебил его:
- Но, говорят, он социалист?
Потоцкий скользнул по нему небрежным взглядом и рассмеялся:
- Пилсудский - социалист? Кто вас этим напугал?
- А разве он не путался в ППС прошлые годы? - обидевшись за Баранкевича, спросил Зайончковский.
Потоцкий осторожно поставил портрет Людвиги на стол.
- Я не знаю, что он там делал раньше. Мало ли каких глупостей натворит человек? Я знаю лишь одно - и это не только мое мнение, - что Пилсудский прежде всего - польский патриот, а это важнее всего. И уже для нас, конечно, легче, если «начальником государства» будет он, а не князь Сапега, скажем, хотя это было бы приятнее…
Отец Иероним, сидевший, как всегда, в углу, осторожно спросил:
- Простите, вельможный пане, а нет ли опасности в том, что помимо его желания генерал Пилсудский станет игрушкой в руках своей партии, этих демагогов вроде Дашинского и ему подобных?
Потоцкий несколько секунд смотрел на отца Иеронима испытующе.
- Ага, отец духовный тоже занимается политикой…
Эдварду не нравился этот самоуверенный тон магната.
- Отец Иероним задал очень интересный вопрос, - сказал он сухо.
- У вас неправильное представление и об Юзефе Пилсудском и о ППС!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64