Потом я скажу тебе, зачем это нужно. Ты не помнишь, сколько стоили раньше твои бриллианты в золотых рублях?
- Как-то мама говорила тете, что драгоценности, данные мне в приданое, стоят около ста семидесяти тысяч. А сколько стоят бриллианты, которые ты подарил мне, - это ты знаешь.
Эдвард быстро прикинул в уме: «Сто семьдесят плюс сто двадцать - двести девяносто тысяч. Бочонок с золотыми десятирублевками, зарытый в парке, - еще двести тысяч. Шестьсот тысяч франков во французском банке. Двенадцать тысяч фунтов на имя Людвиги в лондонском банке. Да семнадцать тысяч немецких марок в моем кармане… Вот все, что можно считать деньгами. Приблизительно около миллиона золотых рублей. Из этого Людвиге и мне принадлежит лишь половина. И это все, что осталось от семи миллионов моего личного состояния!.. Ведь трудно сейчас считать капиталом девять тысяч десятин земли, экономии и фольварки, паровую мельницу, кожевенный завод и тысячу шестьсот десятин леса, когда все трещит по швам и грозит развалиться. За все это еще надо бороться… А пока мы владеем полмиллионом золотых рублей, и это на худой конец лучше, чем ничего».
За дверью послышались чьи-то голоса и смех.
- Владек, научись, наконец, вести себя прилично! - уговаривал кого-то женский голос.
В ответ послышалось хихиканье.
- Это Стефа и Владислав, - тревожно зашептала Людвига. - Юзеф передал им, что я нездорова, а они все-таки пришли.
Эдвард вошел в спальню жены, увлекая ее с собой. Быстро открыл дверь в свой кабинет.
- Пока ничего им не говори и постарайся поскорее выпроводить, - сказал он, закрывая дверь.
- Что с тобой, дорогая? Ты, говорят, нездорова? - затараторила Стефания, входя в комнату.
Вслед за ней, словно на коньках, вкатился Владислав Могельницкий.
- Но она, как всегда, очаровательна, клянусь честью! - закартавил он и, ловко обогнув Стефанию, подлетел к Людвиге.
Когда его липкие губы прикоснулись к ее руке, Людвига, как всегда, ощутила чувство брезгливости. Она и сама не знала почему, но этот белобрысый юноша, по мере того как он вырастал из мальчика в мужчину, становился ей все более и более противен.
- Как видишь, Людвись, уйма денег, потраченных на воспитание нашего шурина, пропала даром. Он, словно жокей на скачках, всегда стремится выскочить первым! - с полупрезрительной улыбкой сказала Стефания.
Владек самодовольно поправлял свой галстук-бабочку.
- Быстрота и натиск - девиз великих полководцев! - И, переводя неприятный разговор на другую тему, Владислав предложил Стефании показать Людвиге только что полученное ею от мужа письмо.
- Что пишет Станислав? - заинтересовалась Людвига и, обняв Стефанию за плечи, села рядом о ней на диван.
Владек уселся напротив и с видом знатока рассматривал полные, затянутые в шелковые чулки икры Стефании и стройные ноги Людвиги.
- «Милая моя Стефочка, - читала Людвига нарочно громко, чтобы Эдвард в своем кабинете мог все слышать, - наш штаб находится сейчас в Киеве, Это большой и достаточно культурный город, есть недурная опера. Вчера, например, мы слушали «Фауста», и наш полковник, старикашка Беклендорф, удивлялся: «Совеем как в Мюнхене! А ведь варварская страна, кишащая бандитами». Я уже писал тебе, что, когда мы занимали город Острог, я получил двухнедельный отпуск и отправился в наше волынское имение в Малых Боровицах. Ты не можешь себе представить моей ярости от всего, что я там застал. Дом разграблен комнаты пусты, стекла выбиты. Даже железо сорвано с крыш. Все машины расхищены. На фольварке лошади и скот забраны крестьянами, хлебные амбары разбиты. И ничего, кроме ободранных построек. Кругом грязь и запустение.
Управляющий убит, служащие разбежались. При помощи взвода франкфуртцев, занимающих Боровицы, я произвел следствие и обыски. Отец Пансий, русский священник, у которого я остановился, рассказал мне, как и кем производился грабеж имения. По его совету мы сделали в деревне повальный обыск. Конечно, то, что мы нашли, - жалкие остатки. Все разместилось в трех комнатах. Я предложил франкфуртцам перебраться в наш дом. Начальник гетманской варты (Помнишь сына корчмаря Мазуренко?) со своей семьей тоже переселился в наш дом. Я назначил его временным управляющим имением. Он оказался очень полезным и услужливым парнем. Он поклялся мне вернуть в имение все до последней щепочки. Лучшего управляющего за тридцать марок мне сейчас не найти. На селе он всех знает и все, что можно вернуть, - вернет.
Франкфуртцам и ему удобнее жить в стороне от деревни - здесь они все вместе и в случае нападения им легче защищаться. Кстати сказать, кругом кишат партизанские банды. К сожалению, все, на кого мне указал священник, перед нашим приходом ушли в леса. Осталось только «быдло». Чтобы этим негодяям неповадно было больше грабить, я приказал Мазуренко наиболее вредных выпороть. Конечно, я при экзекуции не присутствовал…»
- Какой ужас! - прошептала Людвига, опуская руку с письмом на колени.
- Да, это совершенно разорило Станислава и Стефу. В Боровицах хоть постройки остались, а галицийское имение совсем сожжено. Я только не понимаю, чего он там разминдальничался? Я бы перевешал полсела, забрал бы весь скот, коней и хлеб у этих животных, - подхватил Владислав.
- Я говорю, что ужасно, когда избивают плетьми людей, может быть, ни в чем не повинных. И это делает Станислав! Я не знаю… Но это недостойно истинного аристократа, - взволнованно прервала его Людвига.
- Тебе хорошо так рассуждать! У вас с Эдвардом все цело, а мы со Станиславом теперь почти нищие, - вспыхнула Стефания.
- Интересно знать, что ты хотела сказать словами «истинные аристократы», - вскипел Владислав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64