Все невольно взглянули на его огромные кулаки.
- Если дело за оружием, так далеко ходить не надо - на седьмом пути в тупике стоит запломбированный вагон. Там ящики с винтовками. Сам видел, как грузили, - оживился Воробейко. - Ну, а патронов в артиллерийском складе, что около станции, хоть завались! Если на то пошло, то мы хоть сегодня ночью вагон этот загоним сюда, к водокачке, здесь в момент разгрузим и сложим в запасной камере. Водокачка на отшибе, этого никто и не заметит… Только зевать не приходится.
Раймонд следил за подходившим к будке парнем. Тот шел прямо по насыпи.
Ветер доносил обрывки песни:
Ты навiк моя, кохана,
Смерть одна розлучить нас!
Было холодно, но ватная куртка на парнишке широко распахнута. Он, видимо, был в прекрасном настроении. Рыжая шапчонка сдвинута на самую макушку. Волнистый чуб цвета спелой ржи отдан ветру на забаву. Парень шел, заложив руки в карманы, и с увлечением пел.
Раймонд узнал его. Это был Андрий Птаха, кочегар из котельной сахарного завода.
Теперь Раймонда тревожило лишь одно - куда шел Птаха. Если в село, то он пойдет через переезд направо. Вот он на переезде… Нет, повернул сюда!
Ясно, идет к водокачке! Больше некуда. Раймонд оставил свой пост.
- Эй, Андрюша!
Птаха обернулся, удивленно посмотрел на неизвестно откуда взявшегося Раймонда и пошел ему навстречу.
- Ты куда, Андрий?
- Я к Григорию Михайловичу. Вон, внизу, его домишко.
- А что ты там делать будешь?
- Делать? Хм… Да все одно и то же. Птичка у него есть занятная… Так вот, я всегда по воскресеньям хожу ее слушать. Хорошо поет, шельма! - лукаво улыбаясь, ответил Птаха и крепко сжал Раймонду руку. - А ты чего здесь?
- Я? Так… Случайно забрел. Никогда не был в этих местах… захотел поглядеть, - замялся Раймонд.
Птаха перестал улыбаться. Серые отважные глаза его недоверчиво смерили Раймонда. Он рывком нахло-бучил шапку до самых бровей.
- Захотел поглядеть? Видал я таких рябчиков! - И, сердито насупившись, добавил: - Лучше будет тебе другое место выбрать. Здесь уже смотрено, понял?
- Ничего не понял!
- Ну, тогда не обойдется без драки!
- Драться? Из-за чего? Похоже, что ты выпил сегодня…
Но Птаха с недвусмысленным намерением вынул руку из кармана.
- Ты что придуриваешься? Думаешь, ваша власть теперь, так ваньку ломать можно? Плевать я хотел на все это! А вот начну штукатурить, тогда узнаешь, как с хохлами связываться. И приказ тебе не поможет! - угрожающе произнес Андрий.
- Брось, Андрий! Какая власть? Какой приказ? Если тебе уж так охота подраться, поищи себе кого-нибудь другого, - ответил Раймонд, которому стало надоедать поведение Андрия.
- Что, законтрапарил? Знает кошка, чье мясо съела! Все вы, полячишки, на один манер: сверху шелк, а в брюхе щелк! Привыкли ездить на хохлах, как на ослах.
Раймонд шагнул к нему. С трудом сдерживая себя, тихо проговорил:
- Если бы ты не был пьян, то я за такие слова поломал бы тебе ребра… Пристал, как злая собака! А я тебя еще за порядочного парня считал… За что ты весь польский народ оскорбляешь? Какой на мне шелк? На чьей я спине езжу? Эх ты, бревно!
Неизвестно, чем бы окончился этот разговор, если бы звонкий девичий голос не позвал снизу:
- Андри-и-й!
Оба оглянулись. Внизу, у домика, на цементированной площадке водяной камеры стояла Олеся. Птаха несколько секунд постоял в нерешительности. Затем, вновь сдвинув шапчонку на макушку, стал спускаться. Отойдя несколько шагов, он остановился и, глядя не на Раймонда, а куда-то в сторону, сказал:
- А ты все же высматривай себе в другом месте. А то хотя ты парень и свой, а морду набью, понял?
Олеся нетерпеливо ждала, когда Аидрий подойдет к ней. Даже сюда, в яр, заглядывал бродяга-ветер, студеный и сухой. Олесе приходилось бороться с ним, спасая свою юбку от его нескромных рук.
Теплый вязаный свитер плотно облегал ее грудь и плечи. Ей шел семнадцатый год. Это была черноокая смуглянка, жизнерадостная и порывистая.
Женственная застенчивость и задор переплетались во всех ее движениях. И это противоречие особенно привлекало к ней.
Стройная, как горная козочка, она знала о своей обаятельности. Уже проснувшаяся в ней женщина подсказывала ей самые красивые движения и ту неуловимую форму кокетства, к которой, сама того не зная, она прибегала из желания нравиться.
- Ты о чем с ним говорил? - в упор спросила она Андрия, не дав ему даже поздороваться.
- Так… о родственничках… Евойный папаша и моя бабушка - двоюродные знакомые… А ты что, с ним в гляделки играешь? Чего же на холоде, в хату не зовешь? Я хотел ему нагнать жару, да ты…
Андрий внезапно смолк. В сощуренных глазах девушки было столько холода, что ему стало не по себе.
- А еще что?
В этом вопросе Птаха уловил нескрываемую угрозу. Коса нашла на камень. Андрий не желал размолвки - не для этого он шел сюда. Но встреча с Раймондом и допрос Олеси, такой неприветливой и даже злой, испортили все.
- Еще что? - Олеся стукнула каблучком о бетон.
- Еще я сказал ему, чтобы он проваливал отсюда к чертовой бабушке, поняла?
Андрий решил, что день все равно испорчен, и шел напролом. Налетевший ветер настиг Олесю врасплох. Она яростно ударила рукой по взметнувшейся юбке. Андрий скромно опустил глаза.
- Какой осел! Какой осел! Что теперь человек подумает? - шептала она.
Андрий с огорчением увидел в ее глазах слезинки.
- Ну, пускай я осел, но зачем же ты плачешь? Я ж тебе ничего такого…
- Я плачу? Не хватало, чтобы я перед каждым мальчишкой еще плакала! Ветер глаза режет, а он… Тоже ухажер! Соплей к земле примерзает, а туда же… Скажи ты мне, какого ты черта сюда ходишь? Сколько раз говорила, что видеть тебя не хочу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64