Сомову, между прочим, сорок четыре, и в стародавние времена его приравняли бы к тридцатипятилетнему… или даже тридцатитрех… Экий мерзавец, кто его просил рождаться на шесть лет раньше нее?! Ладно. Приступим. Кожа по прежнему бела, слава Богу, никаких складочек, никаких «апельсиновых корок», никаких пятен. Под глазами намечается кое-какая темень, и с ней надо разбираться. Неотложно. Пока что Катя в состоянии преодолеть мерзкие кружочки с помощью крема-реструктуризатора. Через два часа все будет в порядке…
Два часа и две минуты.
…А потом следует заняться этим всерьез. Основательно.
Волосы. А что – волосы? Да, она уже десять лет как возвращает им естественную черноту с помощью краски. С добротной регулярностью. Чтобы ни одна сволочь не смела приглядываться к корням. Тут уж ничего не поделаешь: есть способы навсегда избавиться от подседочка, благо, он у Кати только спереди, надо лбом; но существует определенный уровень косметологии, на котором даже Витино немалое жалование кажется смешным… Пусть будет краска. Кормить надо своих детей, а не детей косметологов.
Один час пятьдесят девять минут.
Она очень хотела остаться красивой подольше. Ей было – для кого. Кроме того, Катя была слишком горда, чтобы выглядеть запущенным синим чулком. Она твердо знала: женщина, которая не следит за собой, оставляет жалкое впечатление и уважения не вызывает.
Что в активе? Высокие точеные брови. Высокая грудь – для ее возраста и после двух детей грудь вообще идеальная… Тонкие губы до сих пор не утратившие своего нежного цвета. Нос – прямой, ровный, как у гречанок… не у тех современных пампушек, которые иногда прилетают на Терру-2 с Земли, из маленького Греко-Балканского царства, а у тех, которые жили во времена Перикла и Александра Македонского.
Что в пассиве? Усталые глаза. Ничего, когда Виктор приедет, глаза сами собой сделаются по ладошке каждый… Хорошо он говорит: «Нестерпимо-карие очи…» И еще в пассиве тот неприятный эпизод с флеш-тестером… зачем только ей понадобилось покупать проклятую железку! Последняя мода… новейшая технология Нью-Скотленда… глаза б на нее не смотрели. Никому не следует подтверждать женщине то, что она и так знает. Никому и ничему. То есть, безмозглые железки тоже не должны так поступать… Ее плоть оставалась упругой, хотя это и стоило с каждым годом все больших усилий. Но вот способность к восстановлению… Омерзительный приборчик, омерзительные цифирьки на экранчике. Катя знала про себя: да, отяжелела. Внешне это не должно быть заметно, однако она чувствовала: тело подчиняется ей с большим трудом, нежели в юности. Тело становится менее удобным … Тело замыслило подлую измену… Госпожа Екатерина Сомова никогда не изменяла своему командору. Впрочем, и не испытывала особого желания к подобного рода экспериментам. Она была уверена: с Виктором соединил ее Господь; не стоит идти поперек Его воли. Так отчего ж ее собственное тело норовит устроить заговор против законной хозяйки?
Один час и пятьдесят пять минут.
Зеркало отразило какое-то непредвиденное шевеление сзади. Что это еще такое?!
Она обернулась. Сзади – двое в штатском. Однако жена профессионального военного на этот счет обманываться не способна. Такие же штатские, как она – император всероссийский… Стоят. Ухмыляются. Разглядывают ее.
Екатерина Сомова не стала разбираться, зачем явились к ней эти двое, каким образом они бесшумно проникли в запертый дом, сколь важные вещи собираются ей сказать и от имени какой спецслужбы. В любом случае им не следовало так поступать. Катя отреагировала моментально, не задумываясь о последствиях.
Крепкий маленький кулачок со свистом прилепился к глазу того оперативника, который был поближе. Он полетел на пол, не удержав равновесия. Жена командора метнулась к сигнализации, но не успела. Она услышала за спиной тихий щелчок… и свет померк перед глазами.

Глава 2. Блюз для мужчины средних лет.

18 декабря 2140 года.
Военная база, Борхес, спутник Терры-2.
Виктор Сомов, 44 года, и Хосе Лопес, 49 лет.

«Катенька! Милая моя Катенька! Любимая моя. Я столько раз уходил от тебя, и столько раз возвращался! Когда-то, давным-давно, ты провожала меня на войну, и я мог не вернуться к тебе. Когда-а те времена миновали… И все-таки каждый раз, покидая тебя, на день ли, на месяц ли, я мучаюсь предчувствием беды. Мы с тобою вместе больше полутора десятков лет, и ни разу это предчувствие не сбывалось… Я молю Господа, чтобы так продолжалось и дальше, а все-таки боюсь, до смерти боюсь. Иногда я представляю себе: вот, возвращаюсь домой, а там никого нет. Ни тебя, ни Сашки, ни Вареньки… Пустой дом. Чушь, говоришь? Ну верно, верно: нет никаких причин опасаться… однако… я почему-то никак не могу избавиться от этого иррационального страха. Как думаешь, в чем тут дело, а, княгиня? Может быть, ты права, и пришло время оставить службу, потому что для нас с тобой лучше всего – не разлучаться. Денег хватает… и на наше с тобой спокойное житье, и детям перепадет достаточно… Да хватает же, зачем ты беспокоишься понапрасну! Только вот никак не пойму, что ж я буду делать, если не служить? Нет, научиться чему-нибудь я сумею, может быть, опять подамся в корабелы… Но тут мне так уютно, я, Катенька как раз на своем месте. Тютелька в тютельку. Что? Я знаю, что ты знаешь. Ты уж потерпи. Пожалуйста. Сейчас вот, например, до нашей встречи осталось от силы часа три. Ну, четыре. Ерунда, по большому счету, так ведь, Катенька? Ерунда ведь осталась…»
Во флоте Поднебесной империи экипажи были семейными. Одна огромная семья на две тысячи глоток, а то и на десять тысяч… И дети, если они перешагнули порог четырнадцатилетия, становились комендорами, инженерами, техниками, десантниками все на тех же кораблях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17