— Погоди… ты про тот, который я содрал с того воришки?
— Да-да, — вмешался Фил.
— Что ты с ним сделал? Говори!
Если кто-то и умеет выразительно молчать, так это ребенок. По крайней мере, мой. Он словно ушел в себя, пытаясь всем своим видом смягчить каменное сердце отца.
— Тогда я скажу. — Пима выпрямилась и подняла два пальца, словно вызвавшаяся отвечать ученица. — Они с приятелем порезали комбинезон на куски и оклеили ими сиденья унитазов. В женском туалете, — добавила она. Лишь теперь в ее голосе послышался упрек. — В школе! — чуть громче закончила она.
Что-то зашипело внизу, в гостиной. Я выдержал и не стал туда смотреть, но мгновение спустя сдался и, сбегая вниз, расхохотался. Не было никакого смысла бежать в ванную, как я намеревался. Я хохотал от всей души, но Будда все равно меня заглушил. А его, в свою»чередь, — радостный сверх всякой меры голос Фила:
— Девчонки одна за другой падали! А Шпрота едва не выбила себе зубы коленом!
— Не говори так об учительницах!.. — с трудом выдавил я.
— Знаю, — отмахнулся он. — Это девчонки рассказывали, — уточнил он источник информации.
— Уйди с глаз моих! — пробормотала Пима, пользуясь несколькими секундами относительной тишины.
— Уже, — охотно ответил он, исполняя ее просьбу.
— А вы постыдитесь… — услышали мы от спускающейся вниз Пимы.
Она требовала от меня невыполнимого. С трудом подавив остатки рвущегося на волю смеха, я закурил. Будда продержался вплоть до того момента, когда Пима скрылась в саду, и лишь тогда фыркнул.
— Что будем делать? — воспользовался я моментом, чтобы застать его вопросом врасплох.
Он перестал смеяться, сел в кресло и, подбрасывая в руке зажигалку, сказал:
— Мне нужно найти одного человека. Я пытался сделать это сам, но у меня нет опыта, и я не умею извлекать из людей информацию, в лучшем случае начинаю злиться, в худшем — взрываюсь. Это не слишком хорошие методы, и толку от них мало. Поэтому мне нужен ты.
— Ты сделал не слишком удачный выбор, я знаю множество других, кто намного лучше меня…
Впервые с тех пор, как у меня появился брат, он проявил какие-то чувства, и так уж случилось, что чувством этим было разочарование.
— Я надеялся… — пробормотал он, пристально вглядываясь в меня и ища чего-то в моих глазах.
— Я обещал семье, что больше не буду пытаться сделать мир лучше…
Он постучал пальцами по подлокотнику кресла, нервно потянулся к пачке сигарет, бросив на меня взгляд исподлобья, закурил и глубоко затянулся. «У него закончился запас спокойствия», — сочувственно подумал я. Хотел я этого или нет, были ли у меня к нему какие-то претензии из-за его многолетнего молчания, раздражала ли меня его беззаботность — но с того момента, когда он убедил меня в том, что он действительно мой брат, меня начала всерьез интересовать его личность и его жизнь. Точно так же, как жизнь Фила, словно это я был старшим, а не младшим сыном Бока Йитса.
Будда энергично выпустил дым из легких и пробормотал нечто напоминавшее ругательство на чужом языке.
— Только не это! — попросил я. — Меня и так уже упрекают в том, что я существую лишь на бумаге, а если еще в моей повести герой начнет употреблять все эти «омбре», «нада», «амиго»…
— О чем ты?
— Когда-то в каждом детективе отрицательный герой пользовался испанским…
— Что значит — только на бумаге? — терпеливо гнул он свою линию.
— А? Вчера ко мне явился один тип, который утверждал, будто я не обычный человек, а на самом деле меня сто лет назад придумал его дедушка. Если мы еще начнем, — терпеливо объяснял я, — вставлять в разговор короткие смачные испанские словечки, то я и сам начну сомневаться, живу ли я в реальности.
Мои окрашенные ноткой горечи слова его явно заинтересовали, он отогнал от лица дымовую завесу и внимательно посмотрел на меня. Кожа в уголках глаз дрогнула и, хотя губы не изменили своего положения, на его лице появилась легкая улыбка.
— Как я понимаю, ты берешься за эту работу? — спросил он. — Раз собираешься писать очередную повесть?..
— Беремся, — поправил я. — Не поверю, что ты позволил бы мне действовать самому. Ты смог бы выдержать? Йитс, который не умер бы от любопытства? А, кстати, как тебя назвали родители?
— Ланкастер Фред Йитс, — сказал он. — Сокращенно Лэнни. Никогда не приходилось слышать?
Я напряг память, но безрезультатно, и лишь покачал головой.
— Никогда. — Я потер руки. — Ладно, беремся за дело. Только еще одно: пока я не стану вникать в детали мотивов, которые тобой движут, но как только я сочту, что мы близки к финалу, тебе придется произнести небольшую речь. Я не могу отдать в твои руки человека, кем бы он ни был, не зная, что он сделал. И… — я назидательно поднял палец, — независимо от его вины, мы не будем его преследовать для того, чтобы застрелить!
— Чтобы застрелить — нет…
— Не играй со мной в кошки-мышки: ты никого не убьешь! Это условие тебе понятно?
Специфическая улыбка исчезла с его лица, как только я начал ставить условия. Сейчас я определил бы выражение его лица как отчаянное. Но лишь в определенной степени, поскольку несколько секунд спустя он кивнул. Но он уже не улыбался.
— Хорошо.
— Слишком быстро ты согласился. — Я покачал головой.
— Скажу откровенно, — он рассек обоими указательными пальцами разделявшее нас пространство, — думаю, поиски этого типа займут некоторое время, и я им воспользуюсь, чтобы изменить твои принципы. Я на это рассчитываю, но если нет — уступлю. Я считаю тебя достаточно умным, и если ты будешь возражать, я признаю, что не прав. Тебя это устроит?
— Да.
Я встал и направился к двери.
— Вернусь через… О, черт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119