И знаете... мне почему-то не хочется оставаться в квартире одной... наверное... да, наверное, мне страшно. До смерти, до усрачки. До усрачки! И мне еще нужно позвонить родителям в Таиланд и рассказать о том, что я видела у Симоны; я думаю, что они заходят провести полный обряд изгнания злых духов, в этом смысле они у меня старомодные. Ой, не много ли я болтаю?
— Мы все сейчас много болтаем, — сказал Брайен, а про себя подумал: «Наверное, потому что звук собственного голоса — это единственное, что как-то удерживает нас от срыва». — Знаете что, а давайте поедем ко мне, выпьем кофе, поговорим. Просто я живу ближе всех, только холм переехать — и все.
— Да, — согласилась Петра. — Пересидим ночь, дождемся утра.
— А утром все будет уже не так страшно, — сказала Хит, но неуверенно.
— Да, — сказал Брайен. Он подумал о том, что еще час назад предвкушал, как они с Петрой займутся любовью — на всю ночь. Хотя бы в память о прошлом. А потом вдруг нарисовалась эта таиландка... Господи, какая она красивая, подумал он. И так хорошо держится. Даже теперь, перепуганная до смерти, она выглядела роскошно — ни единого волоска не на месте. Это была женщина, которая привыкла быть в центре внимания. Он даже подумал, что, может, в ее нежелании провести ночь одной в пустой квартире было и некоторое кокетство.
Близость этих двух женщин, старой знакомой и незнакомки, слегка возбуждала, но и тревожила тоже — из-за картин смерти и расчлененки на телеэкране.
— Только у меня там бардак, — честно предупредил Брайен.
— Я уберусь, — вызвалась леди Хит. — Я знаю, как наводить порядок. Хотя, конечно же, у нас в доме всегда были слуги. — Она проговорила все это с таким искренним рвением. Только теперь Брайен понял, какая она хрупкая и ранимая, и сразу проникся симпатией к этой девушке. И когда он взглянул на Петру, он увидел, что в ее глазах не было ревности. Между этими двумя женщинами установилась глубокая связь. Может быть, потому что они обе побывали на одном из знаменитых сеансов Симоны Арлета.
* * *
• потерянные •
Ну все, блядь, четыре часа утра, подумал Мэт Льюис. Свобода! Запереть кухню, выкинуть в мусорку невостребованные заказы — и домой спать.
Он снял передник с дурацкой эмблемой тайской пиццерии «Мандарин» и белую форменную рубашку, под которой обнаружилась майка с «Danzig». Потом он осторожно снял кепку с той же эмблемой пиццерии, выдавил на ладонь побольше геля и уложил волосы так, как надо — в псевдомогавский гребень. Глупо, конечно, делать прическу, когда ты через час завалишься спать, но, етить-колотить, он хотя бы почувствует себя человеком.
Тайская пиццерия «Мандарин» работала круглосуточно и закрывалась только на шесть часов с четырех утра в ночь с воскресенья на понедельник; в десять утра в понедельник заведение опять открывалось. Понятное дело, уборки было выше крыши, собрать все дерьмо за неделю, но Мэта это не напрягало. Ему нравилось оставаться в пиццерии одному, и он всегда с удовольствием выходил в «мертвую» смену.
Слава Богу, что он устроился на ночную работу в Голливуде. Теперь ему не приходится сидеть дома и выслушивать постоянные вопли предков насчет его прически, одежды и музыки. Когда он возвращался домой, они уже спали, а когда он просыпался, их уже не было. И здесь ему доверяли. Ему доверяли ключи и кассу, доверяли ему запирать эту гребучую забегаловку. А предки не доверяют ему даже самостоятельно вынести мусор. Вечно стоят над душой и бдят. Блин, надо от них отделяться. Придется, конечно, впахивать на двух работах, да еще в школе к экзаменам надо готовиться, но зато не придется выслушивать, какой он «тупица и лодырь».
Мэт выключил везде свет, собрал все невостребованные пиццы — их было меньше обычного, а это значит, что сегодня у мусорных баков дежурит поменьше бродяг, — еще раз проверил, как заперта касса. Потом проверил переднюю дверь. Он, как всегда, выйдет через черный ход и выкинет пиццы по дороге к машине, припаркованной в двух кварталах. Он еще раз подергал ручку передней двери, чтобы убедиться, что дверь действительно заперта. Вчера ночью у них в переулке случилось убийство — какая-то жуткая расчлененка на сексуальной почве, — и хозяин пересрал не на шутку. Почему — черт его знает. Здесь каждый день кого-нибудь убивают, подумал Мэт. Ну, в смысле... сегодня ночью в Долине прибили какую-то попрошайку. Он по телику видел. Кошмар! Как будто ее пропустили через машинку для резки бумаги.
Он вышел на улицу и захлопнул заднюю дверь.
В переулке не было ни души. Из мусорных баков шел сладковатый запах гниющей пиццы. Странно. Обычно они не успевают загнить — их расхватывают мгновенно. И бомжей что-то не видно. Даже этого пьяного перца, папашки убитой девчонки, который обычно всегда валялся за мусоркой.
Было тихо. Ни звука. И темно, хоть глаз выколи — за исключением пятна желтого света из задней двери «Макдонаддса», который падал на заднюю стену, где какой-то кретин написал красной краской: «Недоумки из Солнечной Долины рулят». Вот уж действительно недоумки. Их район — в милях отсюда, чего бы им тут рулить. Хотя хрен его знает, подумал Мэт. Может, они набирают силу. В любом случае это опасный район — без базара. Если бы предки знали, где работает их драгоценный Мэтью, они бы давно уже обосрались из страха за дорогого сыночка.
Ни одного попрошайки. Странно. Обычно к этому часу они занимают позицию у мусорных баков. Как крысы-падальщики. Как вампиры.
Ну и хуй с ними, с бомжами, подумал он.
Но почему-то ему было не по себе. Может быть, из-за того репортажа про Джейни Родригес по телику, тоже телевизионщики молодцы — показали ее крупным планом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139