Просто лежал, глядел на расходящиеся тучи, на камни…
И пытался унять ярость, душившую изнутри.
Все-таки предал! Предал!!!
Хотелось выскочить, найти этого мелкого шибздика, и…
Ярость жгла изнутри, душила, но Леха лежал. Просто лежал и ждал.
Во-первых, не догнать его здесь, в долине, на этой предательской щебенке. А во-вторых – бесполезно. Ну, врежешь один раз рогом… И что дальше? А вот от чего будет польза…
Но это не сейчас. Потому что все надо делать вовремя.
А сейчас – просто лежать, тише воды ниже травы.
Немцы больше не трогали. Пока им хватает забот со схроном. Это все надо разгрузить, охранять от других, потом договориться о продаже, устроить встречи. Про них можно забыть – пока.
Жажда накатит нескоро, до нее почти сутки: крови сегодня не пил, но игроков за этот день перебил столько, что даже по минимальной ставке насытился до предела. Про жажду тоже можно пока забыть…
Тучи рассасывались, проступала синева. Гремело у озер, где немцы все разгружали схрон. Волнами накатывало тарахтение вертолета, кружащего по ту сторону стены… И наваливалась дремота. Тяжелая, мутная. Перебродившая смесь всех последних дней, полных суеты, тревог, надежды – и…
И того, чем все кончилось.
Ну что ж… Что случилось, то случилось. Но по счетам кое-кто еще заплатит!
Леха просто лежал, стискивая зубы от ярости. То проваливался в дремоту, то вдруг оттуда выдергивал рокот вертолета, перевалившего из-за стены в долину…
Сатира сначала не было видно.
Потом, когда небо стало темнеть, а верхушки Блиндажного леса наполнились пурпурным светом, отражая далекий закат, сатир появился. Прошелся невдалеке. Потом еще раз, чуть поближе.
Так потихоньку-потихоньку подбирался, как-то искоса поглядывая. С опаской, что ли…
Пришел издеваться?
Сатир подбирался все ближе. Наконец вспрыгнул на здоровенный соседний валун, уселся на вершине на корточках – вроде и совсем рядом, а вроде и никак его не достать, если захочется размазать по камням.
– Рогатый, ты это… – позвал сатир.
Замолчал, сел на валун нормально. Поелозил, не то устраиваясь поудобнее, не то просто собираясь с мыслями.
– Не держи зла, в общем. Ну, ты же понимаешь… Я ведь не знал, что все так удачно для нас сложится, что схрон прямо тут будет…
– Для нас? – уточнил Леха, криво ухмыляясь.
– Ну, для вас… – вздохнул сатир. – Для каперов…
Сатир помолчал, косясь на Леху. Но Леха больше не заговаривал. Сатир вздохнул.
– Ты пойми, тут ведь чистая логика. Мест для доходяг всего два, ведь так? Ну сам подумай. Ну остался бы я с вами, а немцы бы вдруг победили – ну что, лучше бы было? И ты бы здесь остался, и я… Или даже если бы мы победили – и что дальше? Этот Харон, он же начальник отдела у них! И все знал про нас с Янусом к тому же…
Леха не отвечал.
Начальник-то начальник… Но вот знал ли он про Януса и сатира?
Это еще большой вопрос, сам Харон обо всем догадался или ему все выложил один однорогий доброхот…
А сатира как прорвало:
– Думаешь, дал бы он Янусу вытащить меня с тобой? Ха! Да он скорее самого бы Януса за такие подвиги сюда упек! А так хоть я выберусь отсюда… Чем-нибудь и тебе пособлю оттуда, может быть… А? Ну ведь это же лучше, чем ничего, – хотя бы один из двух? А?
Леха не выдержал и расхохотался. Ну вы только послушайте его… Он еще и одолжение сделал, оказывается! Сатир оскалился:
– Ну что?! Я, что ли, виноват, что дежурства так разложились?! Что Янус следит в начале дня, а последнее слово за Хароном будет? Что в базе данных смертников может случиться еще один маленький сбойчик, уже после дежурства Януса?! Я в этом виноват, что ли?! Я?!
Леха не отвечал.
– Ну даже захотел бы я тебя вытащить – и что? Как?! Клыка-то по-любому из расклада не выкинуть, он с немцами и Хароном черт знает сколько времени! Давно уже наводил их, оказывается…
Леха не реагировал.
– И его никак не выкинешь, – все жаловался сатир, – и ты тут еще со своим благородством… Тут жопу рвешь, чтобы отсюда выбраться, все что угодно отдал бы! А он, видите ли, свое место какой-то бабе решил подарить. Гордый он, видите ли, и благородный, мать твою буйволову за щеку…
Леха молча разглядывал его морду. Вроде та же козлиная морда: бегающие глазенки, драная и грязная бородка, один рог целый, другой отбитый. Но что-то изменилось…
– Что? – нахмурился сатир. – Чего уставился?!
Ухо. Вот что изменилось.
– А-а, кольцо… Все, убрали кольцо. У Клыка тоже потерли. И у всех остальных, если вдруг кому-то еще модеры сувенирчики давали… У них там уже девять часов утра, через три часа у Харона смена кончается. Ну и вот… Он всем сразу и потер подарочки специальной программкой. Чтобы, если вдруг нагрянет проверка, никаких следов… Или если вдруг теперь тот же Янус услышит раньше времени, как все вышло, и бегом примчится обратно на фирму и начнет копать, как это так вышло да почему, ор поднимет… Чтобы не заложил никого со злости. Он прибежит – а колечек-то уже и нет.
Сатир замолчал, лишь тихонько болтал копытом. Но не уходил. Опять покосился на Леху.
– Да и на хрена они теперь, эти кольца? Четыре часа осталось. В час дня, по-ихнему, бригада хирургов подъедет, вытащит отсюда нас с этим кабаном…
Леха поднялся и побрел прочь.
Из последних сил сдерживаясь, чтобы не побежать. Ярость, отступившая было, снова была тут как тут – и душила. Ух скольких сил стоило сдержаться, не накинуться на этого козла…
Но нельзя. Нельзя!
И идти надо – вяло, понуро, побито…
Чтобы, не дай бог, сатир ничего не заподозрил. Карты у него нет, но немцы – вон они, неподалеку крутятся. Один знак – и они насторожатся. Сообразят, что что-то не так.
А если они еще и с Хароном свяжутся и он вернется в игру как модер…
Леха свернул и пошел к скальной стене, к проходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149