И каждый знает, что и его партнеры не станут рисковать понапрасну. И поэтому без раздумий бросится им на помощь, когда это потребуется.
– А если торговец все же попадет в безвыходную ситуацию? – Линский не сдается.
– Вот видите… – Стокер усмехается презрительно. – Вы не понимаете. В критический момент невозможно разобрать, безвыходная ли ситуация, или партнера все-таки можно спасти. Надо действовать немедленно и без раздумий. А вот когда торговец теряет веру в осторожность своих партнеров и начинает задумываться, прежде чем броситься им на помощь, – вот тогда он теряет драгоценные доли секунды, и ситуация действительно может стать безвыходной. А на Хоккайдо очень часто именно доли секунды все и решают. И без чувства ответственности там не выжить.
Линский глаза отводит.
– Не знаю, как еще это можно объяснить, – Стокер говорит. – Если вы не почувствовали этого до сих пор, то уже никогда не почувствуете. Именно поэтому не все торговцы ходят в рейды. Только малая часть тех, кто рождается в семьях торговцев, становятся настоящими торговцами.
– И вы считаете, – говорю с вызовом, – что у нас нет этого – ответственности?
Смотрит на меня Стокер пристально. Остальные торговцы тоже скалиться перестали.
Они ложь чувствуют – лучше детектора лжи. Но сейчас я им врать не собираюсь. И вовсе не потому не собираюсь, что знаю, что торговцы ложь мгновенно раскусят.
Вовсе не поэтому.
– Да, мы вас обманули, – говорю честно, но глаз не отвожу. И даже не хочется мне глаз отводить. – Но тогда мы еще не были членами вашего рейда. Мы спасали свои жизни, спасали Анну. Мы не хотели вас подставить. Мы рассчитывали, что все будет иначе.
Ничего не отвечают торговцы. Но слушают внимательно.
– Если бы мы бросили Анну в Империи и бежали одни – неужели мы больше годились бы вам в партнеры по рейду? – пожимаю плечами. – Если это так, тогда уже я не смогу считать вас своими партнерами и безоглядно полагаться на вас. Да, тогда я в самом деле задумаюсь, прежде чем рисковать жизнью ради вас…
Долго на меня Стокер смотрел. Потом отворачивается. С остальными торговцами переглядывается.
Долго, и все совершенно молча.
Не знаю, что им эти переглядывания дают. Неужели можно друг друга совсем без слов понять? Но они ничего не говорят, только в глаза друг другу смотрят.
А потом Стокер снова к нам поворачивается.
И что-то в нем уже изменилось. Неуловимо – но изменилось.
Снова на меня смотрит – внимательно, в глаза, еще глубже…
– Вы уверены, что сможете нести ответственность за наши жизни? – говорит очень тихо.
Не знаю, что он хотел от меня услышать.
Я хотел сказать, что уверен. Ох, как хотел! И вопрос к этому подталкивал, и сам я действительно так чувствовал! Ведь они готовы были простить нас после такого!
На меня такая волна благодарности и признательности нахлынула… и бороться с ней нелегко было. В тот момент я знал, что могу нести ответственность за их жизни. Но…
Но ведь не это главное. Не только моя уверенность важна. Если я все понял правильно, главное в другом: сможем ли мы полностью положиться друг на друга. Они – на меня, я – на них.
И если это главное, то тогда не только мне решать, смогу ли я нести ответственность за их жизни. Они тоже должны быть во мне уверены. И знать, что я все это понимаю…
– Вам решать, – сказал я.
Потом, уже гораздо позже, Дымок откопал в архиве императора, что это у торговцев такой ритуал.
Когда новичка принимают в первый рейд, этот вопрос – последняя формальность. Его задает ведущий рейда с согласия и от имени всех рейдеров.
Ответ новичка – тоже часть ритуала, и ответить нужно правильно. К словам торговцы, конечно, не придираются, главное смысл. Но есть канонический вариант…
Конечно, я обо всем этом не то, что не знал – даже не догадывался. И уж тем более про канонический ответ не знал. Но…
Я был прав. Правда действительно может многое.

13. Хоккайдо

Шутемков нас не преследовал.
В чувство пришел, видно, сообразил, что наделал – и уже не до андроида стало. За убийство принца император его по головке не погладит. А сбежать из Империи Шутемков не может – императорский ошейник на нем. Если сбежит, только до конца суток и жилец… Ну вот он и рванул скорее в Москву, оправдываться и грехи замаливать.
А мы дальше на восток двинулись и на рассвете к океану вышли.
«Гарпии» разрабатывали в Европе, еще до Конфликта. Двигатели и корпус у них не ахти, если с нашими «Скатами» сравнивать – зато кресла комфортные. Лучше даже чем в нашем сто первом. Но на полутора звуках почти треть экватора отмахать – хоть в каких креслах мало не покажется! Руки-ноги все равно затекли.
Так что только к океану вышли – сразу же на берег плюхаемся, и все из флаеров высыпают.
Океан до самого горизонта. Прибой мерно дышит, сырой воздух ноздри щекочет йодным запахом. А из-за океана солнце встает – до чего красиво!
Анна рядом. Ко мне прижимается, голову на плечо склоняет. Волосы мне щеку щекочут, а пахнет от нее так сладко… Всю жизнь бы так стоял!
Но солнце встает быстро. А едва оно от воды оторвалось – с торговцев всю романтику тотчас сдуло.
– Ну, Серж? – Стокер по плечу меня хлопает. – Начнем боевое крещение?
Ну да, так уж и боевое крещение… Как же, знаем! Как затянет сейчас инструктаж на трое суток. Это можно, того нельзя, ходи там, не дыши здесь…
Но Стокер на мою кислую физиономию глянул – и ухмыляется. За руку хватает и к своему флаеру тащит.
– Лукатин! Хантеров! – двух торговцев окликает. – Прикройте нас с Сержем!
И что вы думаете? Те только плечами пожимают и к другому флаеру спокойно идут, словно так и надо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145