Это был один из доапокалиптических языков, ныне принятый в качестве официального у Пауков. Как я уже рассказывал, самые богатые и преуспевающие люди общества - элита - сохраняют этот язык и многие другие в память о прошлом.
Непринуждённо беседуя, мы быстро покончили с едой и, откинувшись на мягкие спинки диванчиков, неторопливо попивали напитки. Ни к чему не обязывающий разговор о хороших клубах и ресторанах постепенно принял необычный оборот. Вскоре я сидел молча, потягивая обжигающий чай, а мой собеседник изливал на меня потоки слов, смысл которых был примерно следующим:
- Посмотри, - говорил он, тыча пальцем в своё пирожное, - тебе нравится цвет этой ягоды? Мне - нет!
Он взял двумя пальцами ягодку и посмотрел сквозь неё на свет.
- Ты, возможно, сейчас думаешь, что нет совершенно никаких причин, по которым эта красная ягодка, сквозь которую свет лампы кажется розовым, может мне не нравиться. Однако всё зависит от индивидуального восприятия цвета. С детства каждый воспринимает мир по-своему - в своём редко повторяющемся спектре цветов. И с детства нам указывают: «Это - красный!» Или: «Это - зелёный». И мы принимаем условность за закон! Иначе говоря, соглашаемся с унификацией своего сознания! По мере взросления мы вообще забываем о том, что все люди - разные, что и восприятие у каждого из нас - своё... Возможно, эта ягодка кажется тебе синей, однако ты, подчиняясь инстинкту стадности, никогда и никому не признаешься в этом. А как же? Ведь тогда ты пойдёшь против установленной нормы, и тебя немедленно зачислят в разряд ущербных... И так во всём. Человек, например, не догадывается, надевая безумно нравящееся ему пальто серого цвета, что другим оно видится грязно-коричневым или тёмно-зелёным и поэтому неприятно... Нет, все привыкли полагать, что вокруг холят их немного изменённые копии, которые воспринимают мир в усреднённо-обших красках. А сунь человека в шкуру его соседа - и он обнаружит оранжевое небо и салатовые тротуары! Хотя ему самому всю жизнь небо представлялось, допустим, тёмно-синим, а тротуары - серыми... Достаточно признать во всеуслышание этот простой факт - мы видим разные цвета! - и станет ясно, почему одного необъяснимо влекут чёрные расцветки, другого - синие тона, третьего - коричневые... Тогда станет понятно, почему одни и те же картины вызывают у людей разные чувства, почему одни и те же вывески кому-то кажутся стильными, а кому-то - безвкусными... Один видит мир в тех цветах, которые ему нравятся - и он всегда весел. Другой видит всё в тонах, которые он терпеть не может, и мир для него - большая мусорная куча...
Он продолжал распространяться на эту тему, когда мне в голову пришла интересная мысль, и я оборвал его не очень учтиво на полуслове:
- А если звуки мы тоже слышим no-разному? Может, спокойная музыка, звучащая за этой стеной, вам представляется такой, которую я называю визгливой? Вдруг мы и в отношении определения характера мелодии тоже - рабы условностей, старательно маскирующие индивидуальные особенности?
От неожиданности он даже съел ягодку, которую всё это время бесцельно вертел в руках, и, помолчав, задумчиво произнёс:
- А ведь это идея, над которой стоит поразмышлять, мой друг! Действительно, если мы по-разному видим цвета, то почему бы нам тогда не слышать по-разному музыку?.. Спасибо, милейший, вы натолкнули меня на мысль, которая обеспечит мне не меньше месяца раздумий! Это очень, очень интересно!
Он вытащил из кармана лёгкой куртки, небрежно валявшейся на диване рядом с ним, кисет, зачерпнул несколько шепоток табака, положил их в машинку для сворачивания сигар и вертел её колесики до тех пор, пока на его ладонь не выпала готовая сигара. Закурив, он скрылся в клубах ароматного дыма. Я как раз допил свой чай и собрался покинуть заведение. Он сердечно со мной попрощался, сообщил, что его зовут Лерой и что он бывает здесь практически каждый вечер. Это прозвучало как приглашение продолжить удачно завязавшееся знакомство. В принципе я не имел ничего против. Ужин на самом деле прошёл насыщенно.
«Кого только не встретишь в полисе!»- подумал я, вспоминая по дороге домой своего нового знакомого. Парень явно был доволен жизнью и слыхом не слыхивал о душевных метаниях, рефлексии и прочей галиматье, которой увлекаются «интеллектуалы». Самое главное для него - найти мысль, стоящую раздумий. Он свободен от проблем и бед, но не потому что не сталкивался с ними, а потому что выстроил свой иллюзорный замок. И в нём чувствует себя повседневно счастливым. Безоговорочно... Я не понимаю, как это возможно. Я бываю счастлив лишь краткие мгновения - например, когда, замёрзнув, подношу корту чашку с горячим чаем... Когда нажимаю курок пистолета, нацеленного во врага... Когда нахожу решение задачи, над которой бился месяцами... Речь не идёт о сколько-нибудь продолжительных периодах счастья. Возможно, я на них просто не способен?.. Возможно, именно поэтому мой лоб бороздят морщины, между бровей залегла складка, под глазами часто появляются мешки, а взгляд - обычно слишком тяжёл и закрыт для других...
* * *
На следующий день я отправился на фирму, прихватив свой тайный инструментарий для работы с компьютерами: дело чести - подчинить себе этого несговорчивого Старикана. Когда я входил в зал, меня встретила Ната. Она прощебетала несколько фраз - вот уж кто всё и всегда видит в розовом цвете! - и пригласила меня на ужин в один из её любимых ресторанчиков. Впрочем, она не удержалась от язвительно-прозаической мотивировки: дескать, её долг - поддержать новичка, перенесшего к тому же нелегкие испытания. Я скупо поблагодарил, и мы распрощались до вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141