Настоящие семьи, такие, как у этой девочки, шли рука об руку через года. На первой фотографии женщина с тяжелыми веками и худой, болезненного вида мужчина сидели в саду. На коленях у мужчины сидел ребенок, а двое других стояли по сторонам, вцепившись в подлокотники шезлонга. Девушка похожа на мать, отметил Стивен; в ее темных глазах отражалась история колонизации. На другом снимке женщина стояла одна, с младенцем на руках, а четверо других детей стояли рядом как часовые, с вызовом глядя в камеру. На третьем, рождественском снимке, семья была запечатлена рядом с мохнатой и не перегруженной украшениями елкой. Женщина смущенно куталась в темно-красный стеганый халат, младшая девочка позировала в балетной пачке, остальные дети сгрудились вокруг кучки подарков, ревниво оберегая свои трофеи. В альбоме были еще детские фото - по одному, по двое, по трое или вчетвером; вырезанный из газеты снимок одной из девочек на катке: напряженная улыбка, крошки льда, летящие из-под коньков; открытка с поздравлениями с днем рождения, подписанная “Мама, Пета, Дэйв, Джон”; вторая открытка, написанная взрослым почерком, и еще одна, накарябанная неуклюжей детской рукой и подписанная “Джой”.
В несессер была засунута пачка исписанной бумаги. Стивен вытащил ее и уселся, скрестив ноги, на полу. Потом встал, подошел к картинной стене и продолжил чтение. На страницах играли блики ярких разноцветных красок. Картинам девчонки не хватало отточенности, но они были полны жизни, и это придавало им неотразимое обаяние. Такими же полными жизни и откровенными были ее письма. У Стивена похолодело в груди, когда он читал, как она описывала его во время болезни. Она явно слишком наблюдательна. И эта девушка, почти подросток, одинокая и плохо образованная, установила с кораблем куда более глубокий контакт, чем все они вместе взятые!
Стивен присел, рассматривая изображение корабля. Корабль висел в космосе - и это был ответный дар. Да, посадила она всех экспертов в лужу!
Последняя страница была исписана каракулями, расплывшимися от пота, а в одном месте запачкана желчью. Стивен содрогнулся; рука его сжалась, смяв страницу. Он швырнул бумажный шарик в стену. Запах прилип к его ладоням.
Стивен собрал все ее пожитки и как попало сунул их в рюкзак - фотоальбом и несессер, самодельные кожаные штаны и пробковую шляпу… Когда он поднял шляпу, из нее выпало что-то голубое, блеснув на свету. В мозгу у Стивена мелькнули ассоциации: “Перо? Нож?”, но хотя формой и цветом предмет напоминал и то, и другое, больше всего он походил на чешую. Чешуйка длиной около восьми-девяти дюймов, ярко-голубая в центре и постепенно блекнущая к краям. Поверхность ее была слегка волнистой. Стивен никогда в жизни не видел ничего подобного. Он протянул к ней руку, замер - полупрозрачные края выглядели острыми как бритва, - а потом с холодной решимостью поднял чешую. Если он порежется - черт с ним! И так вся душа кровоточит… К его удивлению, пластинка оказалась не совсем твердой. При нажатии она прогибалась - и чуть зеленела. Стивен провел по ней пальцем, ощущая мелкие бороздки и гребни, слегка шуршавшие под ногтем. Голубая, написала она. Лица цветов. И совы. Стивен встал, все еще держа в руке чешуйку, и пошел за письмом, которое он с такой яростью швырнул куда подальше. Присев и пристроив на одном колене легонько покачивавшуюся чешую, расправил листок. Наспех накарябанные слова были именно такими, как он запомнил. Стивен подумал о неясных бесформенных тенях, которые он мельком видел в подземелье. Значит ли это, что голубые совы и лица цветов из ее бреда действительно были инопланетянами? Зачем они приходили? Изучать ее? Помочь ей? Забрать ее туда, куда они забрали людей из подземелья? Может, она тоже копнула слишком глубоко, и ее решили наказать?
У него свело желудок. Старая слабость. Стивен сделал несколько глубоких вдохов, пока не отпустило, а затем аккуратно разложил все ее вещи из рюкзака и тщательно осмотрел их одну за другой. Он исползал на коленках всю пещеру, обследуя зеленое покрытие, но ничего не нашел, кроме тонких ниточек от спального мешка. Ничего удивительного, ведь вначале он вел себя достаточно небрежно и затоптал все возможные следы своими башмаками. Стивен положил чешую и письмо в кожаную папку и продолжил обследовать пещеру.
Он ничего не нашел. Ни следов, ни еще одной чешуи, ни сломанных веток или осыпавшейся хвои. Тьма застигла его врасплох, и Стивен, вернувшись в синей призрачной мгле на прежнее место, зажег одну из своих бесценных ламп. Уснуть он так и не смог.
Через два дня она вернулась.
Стивен отчаянно сражался с красками на стене. Факт, что она рисовала линии любого цвета, служил ему постоянным упреком и приводил в недоумение, потому что его оранжевые линии местами желтели, а желтые - зеленели, причем без всякого изменения в силе нажима, в чем он мог поклясться… и клялся вслух, и клял все на свете. Стена издевалась над его усилиями. Все руки были в синяках, особенно костяшки пальцев - но и стена тоже покрывалась синяками, багровея в тех местах, где он молотил в нее кулаками в приступе отчаяния.
- Какого черта ты портишь мою стенку? - донесся голос за спиной.
Стивен повернулся так быстро, что потерял равновесие. В глазах у него полыхнуло, и все вокруг залило белым светом. Даже ее зеленая, как жидкость для полоскания зубов, рубашка в клетку, стала похожей на известняк.
- Эй! - сказала девушка. - Я не хотела тебя пугать, но это моя стена.
Острые, очень живые, темные миндалевидные глаза осматривали результаты его усилий.
- Я думал, - пробормотал Стивен, - что ты умерла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124