Так просто, что даже неопытная Магнолия наконец-то поняла.
Вскрикнув, она вскочила на ноги. Негодующе замахала на наглых козявок руками, беспорядочно закричала:
– Вон! Уйди! Фу!
Какая-то судорожная брезгливость не позволяла ей прикоснуться к их черным тельцам.
Некоторые козявки послушались, исчезли с ноги. Штуки же три упорно продолжали ползти вверх. И рядом с ними вдруг возникла еще одна – мгновенно, как бы из ничего. То ли вернулась одна из прежних, то ли новая.
«Они умеют перемещаться в пространстве, как я!» – панически подумала Магнолия. И затрепетала, представив, как такие козявки устремляются на нее со всех сторон, со всех концов света, облепляют ее ноги, голову, грудь черным шевелящимся движением…
– О боже! – ужаснулась она и гадливо, ладонью, стряхнула с ноги оголодавшую без боксерской крови живность.
И даже не заметила, когда отпрыгнула от топчана к середине помещения. Ее трясло, пальцы дрожали.
– Боже, боже… – повторяла она, как заведенная.
3
А рядом тихо смеялись. Она не услышала – она почувствовала. Как раньше чувствовала разговор в штабной комнате.
Смеялись явно над ней. Хохотало несколько человек – два, может, три.
Магнолия растерянно завертела головой, пытаясь понять: кто это смотрит на нее и смеется. Но нет – что это она, в самом деле! – ведь нигде ни оконца, ни даже щелочки. Нету никого! Нету даже глазка в тяжелой двери, обитой металлическими листами.
Но на нее явно смотрели. И потешались, подглядывая. Какие-то невидимые, маленькие, тихие – наподобие тех кровожадных козявок, что только что покушались на кожу. Этих тоже хотелось прижать ногтем к чему-то твердому и надавить – так, чтоб квакнули и раскололись.
Магнолия почему-то представила смеющихся в виде крохотных стеклянных шариков. Но нет – они были не маленькие. И хохотали от души, во все горло. Просто они были довольно далеко.
Магнолия попыталась сосредоточиться на этих троих, на подглядывающих, но не смогла… Она не видела их! Почему?..
Почему? Да очень просто – потому что смотрела сейчас их глазами. А они друг на друга не глядели. Они пристально смотрели на нее. И это совершенно зацикливало ее восприятие – сбивало с толку, не выпускало сознание из ее закупоренной комнатенки…
Магнолия даже губу закусила от обиды – и смех прекратился.
У двоих по крайней мере. Третий все продолжал хохотать. А эти двое напряглись, почуя неладное, – слишком уж открыто Магнолия показала свое возмущение – она показала, что слышит их.
– Вот ведьма, – отчетливо сказал один. А другой тревожно пробормотал:
– Молчи, а то накликаешь!
И третий наконец перестал смеяться.
Они смотрели на нее во все глаза, и эти глаза – длинные, как змеи, – лезли через стены, через несколько стен, извивались под землей, проползали даже через такую, вроде бы неприступную, обитую железом дверь.
Дверь.
Магнолия внимательно посмотрела на дверь. Дверь была сравнительно небольшая, и на ней сосредоточиться было легче, чем на обширном пространстве окружающих стен.
Те трое притихли. Но они смотрели – и этого для нее уже было достаточно.
Медленно, стараясь четко контролировать свое приближение по восприятию одного из троих, Магнолия подошла к двери.
Да, похоже, она не ошиблась. Глаз одного находился здесь – она явно видела, что для него с каждым шагом становится все больше и больше. Его глаза видели уже только ее огромное, неестественно выпуклое лицо. («Как в том зеркале», – подумала она. В каком это? Да в том. Она заглянула в комнату к Юрку, а его не было, и на столике, рядом с электробритвой лежало небольшое круглое зеркало – с одной стороны обычное, а с другой – она посмотрела, и было так смешно: огромные губы, огромный нос, как не ее, а лобик ма-аленький… Но тут зашел Юрок и, как всегда, рассердился, сказал стальным угрюмым голосом: «Чего надо?» – и забрал зеркало. А она растерялась, забыла, что надо, забормотала: «Я только хотела, хотела…» – и убежала, не договорив.)
Не отвлекаться!
Вот, отвлеклась и потеряла того, который смотрел на дверь. Все опять поплыло, расстраиваясь и деформируясь. Магнолия качнулась, теряясь во вновь вспучившемся пространстве, но устояла.
Закрыла глаза, напряглась, перебирая рассматривающие ее взгляды: не этот – этому она видна почти вся, причем сбоку. Этот? Он смотрит ей в спину… А этот – вот он, нашла! Этот, стиснув зубы, глядит в ее огромное, выпукло-лягушачье лицо. Ну и рожу же он видит! Но откуда? Из какой щелки он умудряется подглядывать?
Магнолия открыла глаза – нет, тускло поблескивающая кованым железом дверь выглядела совершенно монолитной… И вдруг Магнолия придумала!
Закрыв снова свои глаза, чтобы лучше видеть чужими, она осторожно, как слепая, подняла руку и повела ладонью перед собой – прямо по неприятно-холодной жестяной поверхности.
Оп-па! Потемнело – будто выключили свет. Она отдернула руку – и опять: очень крупно – ее лицо. Руку на прежнее место – и вновь свет померк.
Под пальцами не было щелки. Наоборот – явственно ощущался бугорочек. Магнолия удивилась и открыла глаза. Приподняла палец, заглянула – над поверхностью двери слегка выдавалась шляпка гвоздя. Такая – закругленная. Да вот их на двери сколько набито!
Набито много, но эта шляпка была не как все.
Магнолия поковыряла ее ногтем, серебристая краска чуть отколупнулась, и под ней явно заблестело стекло.
О, да это просто подсматривающий глазок! Может быть, телекамера портативная. В каком-то шпионском фильме по видику что-то этакое было.
А она-то уж напридумывала какие-то глаза, тянущиеся под землей и торчащие из стен!
– Она руками… пальцами видит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76