Кожухов панически боялся своей жены, также служащей музея. И поскольку дома он не ночевал, грядущая встреча не предвещала ничего хорошего...
Кожухов снял пломбы с пятого контейнера и откинул крышку. Его помощница Юля читала вслух сопроводительный реестр.
- Номер сто восемь... Диадема... Фотография, описание.
- Все правильно, - буркнул Кожухов, сличив оригинал с фотоснимком. Её вон в ту витрину.
- Сто девять. Кубок алебастровый, с двумя ручками, изображающими змей... А его куда, Михаил Борисович?
- Кубок? - рассеянно откликнулся Кожухов. - Подожди, это я сам.
Он бережно извлек хрупкий кубок из контейнера, где тот покоился в мягко-упругой ячейке, исключающей повреждения при перевозке, и понес его в глубь зала. В этот момент от дверей раздался резкий голос жены.
- Михаил!
Кожухов вздрогнул, споткнулся на ровном месте. Кубок выскользнул из вспотевших ладоней... Не прояви Михаил Борисович чудеса реакции, экспонат разбился бы неминуемо. Но Кожухов не сплоховал. Он успел ухватить кубок за ручку у самого пола... И все же алебастровый сосуд получил чувствительный удар о паркетное покрытие, и возле дна отлетел небольшой кусок с частью резьбы.
- Ax! - вырвалось у Юли. Она подбежала к бледному Кожухову, вокруг столпились и другие сотрудники. Жена Михаила Борисовича благоразумно ретировалась, предпочтя тактическое отступление.
Привлеченный паническими возгласами, в зал вошел директор.
- Что случилось?
- Поврежден экспонат номер сто девять, - храбро отрапортовал Кожухов, словно бросаясь в холодную воду. - По моей вине.
Директор втянул носом воздух.
- По-моему, от вас пахнет спиртным?! Ну, знаете, Кожухов... Вы у нас больше не работаете. А вопрос о компенсации за разбитый кубок мы... Что с вами?
С выражением крайнего изумления Кожухов смотрел на сосуд, который все ещё держал в руках, точнее - на поврежденный участок. Он не слышал грозных директорских слов, не вникал в их смысл.
- Смотрите. - Кожухов протянул кубок директору. Тот машинально принял сосуд, взглянул - и изменился в лице.
- Не может быть...
- Да! - почти закричал Михаил Борисович. - Под верхним слоем алебастра - второй, внутренний, и на нем иероглифы! Это двухслойный кубок, двухслойный кубок со скрытым текстом, понимаете?
- Позвольте, - растерялся директор. - В египтологической литературе не упоминается о двухслойных кубках.
- Вот именно! - торжествующе изрек Кожухов. - Я... Мы сделали открытие, а когда будет прочитан текст... Кто знает, какие сюрпризы там скрываются?!
Директор поставил кубок в ближайшую витрину.
- Странно, - сказал он. - Ведь этот экспонат изучали египетские специалисты. Как же они ничего не заметили?
- Ничего странного, - возразил Кожухов, полностью овладевший собой. Чтобы заметить, нужно... Хотя бы просветить кубок рентгеном... А кому такое придет в голову, зачем?
- Ну... Что же, - неуверенно произнес директор. - Конечно, кубок изымается с выставки, нужны тщательные исследования... Но тут возникает этическая проблема, связанная с приоритетом открытия. Кубок нам не принадлежит.
- И что? - Кожухов пожал плечами. - Египетские коллеги будут счастливы, когда мы вернем им не просто кубок, но кубок плюс его раскрытую тайну..
Итак, на выставку кубок не попал. Не вернулся он и в Египет. Археологическому музею в Каире были принесены извинения за случайное уничтожение экспоната и предложена равноценная замена из фондов московского Музея искусств народов Востока, на чем инцидент и завершился.
Кожухова все-таки уволили, но он легко нашел работу в другом музее. Однажды он встретил на улице своего прежнего директора и поинтересовался, удалось ли прочитать иероглифы на поверхности второго слоя кубка.
- К сожалению, нет, - с досадой ответил директор. - В институте, куда мы его передали, работают похлестче вас растяпы. Они попытались снять верхний слой и безнадежно повредили и надпись, и резьбу. Пытались восстанавливать, да где там... Списали. Кубок пропал для науки безвозвратно, Михаил Борисович.
Директор искренне верил, что именно так все и произошло.
3
Каир
Апрель 2000 года
Теплая минеральная вода - что может быть отвратительнее? Гюнтер Холбрук с раздражением отодвинул стакан. Это была последняя бутылка, Холбрук забыл поставить её в холодильник... Но не поздно и сейчас, пусть хоть оставшаяся вода охладится.
Он приподнялся в кресле, собираясь идти на кухню, но его остановил голос Макса Штайнера.
- Дай-ка ещё раз взглянуть на этот чертов план, Гюнтер.
Холбрук вручил сообщнику лист бумаги. Штайнер смотрел на план так, будто на листе было мастерски нарисовано гнездо гадюк.
- Так ты уверен, что там только одна линия сигнализации?
- Еще бы, - разозлился Холбрук. - Даром, что ли, я ошивался там три недели?
- И все-таки не нравится мне это. - Штайнер бросил план на стол.
- Почему?
- Почему? Да потому, что пахнет дешевкой. - Макс перелистал каталог Египетского археологического музея. - Ты погляди, что за экспонаты в этом зале! Скарабей, инкрустированный цветным стеклом! Каменная фигурка бога-шакала Анубиса! Подумать только, сверхценность... Бронзовый стилет... Тьфу! Где золото, серебро, драгоценные камни? Где сокровища, Гюнтер?
Выдержав эффектную паузу, Холбрук неторопливо заговорил.
- Повторяю в сотый раз: ты дурак, Макс. Сидеть! Не трепыхаться. В тех залах, где хранится золото, суперсовременная сигнализация и надежная охрана. С пятерыми молодцами я еще, пожалуй, рискнул бы, но вдвоем там делать нечего. А здесь проще, но не это главное. Куда бы мы с тобой сунулись с твоим знаменитым золотом - прямо в лапы полиции? А эти вещицы... - Гюнтер отобрал у Макса каталог, вгляделся в фотографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119