Энн Райс
Мумия



Энн Райс
Мумия

Часть первая

1

Вспышки фотокамер на мгновение ослепили его. Как жаль, что он не может прогнать репортеров.
Они толкутся возле него месяцами – с тех самых пор, когда среди этих унылых холмов к югу от Каира были обнаружены первые археологические находки. Как будто они тоже догадывались. Как будто понимали, что происходит. Что наконец-то после долгих лет работы Лоуренс Стратфорд приблизился к главному открытию своей жизни.
И вот они здесь – со своими аппаратами, с дымящимися вспышками. Они чуть не сбили его с ног, когда он пробирался по грубо высеченной в горе тропинке к письменам, видневшимся на полураскопанной мраморной двери.
Ему показалось, что сумерки как-то слишком уж внезапно сгустились. Он видел буквы, но не мог их различить.
– Самир! – крикнул он. – Посвети!
– Хорошо, Лоуренс.
Сразу же за его спиной зажегся фонарь, и желтый луч высветил каменную плиту. Так и есть, иероглифы – глубоко врезанные в итальянский мрамор, залитые изумительной позолотой. Такой красоты он никогда раньше не видел.
Он почувствовал жаркое прикосновение нежной руки Самира и начал читать вслух:
«Расхитители могил, подите прочь от этой гробницы, иначе вы разбудите ее обитателя, и гнев его выйдет наружу. Рамзес Проклятый – мое имя…»
Он бросил взгляд на Самира. Что бы это могло значить?
– Продолжай, Лоуренс, ты переводишь гораздо быстрее меня, – сказал Самир.
– »… Рамзес Проклятый – мое имя. Некогда Повелитель Верхнего и Нижнего Египта, Покоритель Хеттов, Строитель Храмов, Любимец Народа, бессмертный страж египетских царей и цариц. В год смерти Великой Царицы Клеопатры, когда Египет превратился в римскую провинцию, я приговорил себя к вечной тьме. Трепещите, вы, кто позволит лучам солнца проникнуть в эту дверь…»
– Чушь какая-то, – прошептал Самир. – Рамзес Великий правил за тысячу лет до Клеопатры.
– Но эти иероглифы, без сомнения, относятся к эпохе девятнадцатой династии, – возразил Лоуренс. Нетерпеливым движением он отбросил в сторону освободившийся валун. – Взгляни, надпись повторяется – на латинском и на греческом. – Он помолчал, потом быстро прочитал последние три строчки на латыни: – «Предупреждаю: я сплю – так же, как спит земля под ночным небом или под снежным покровом. И если меня однажды разбудить, со мной не справиться никому».
Лоуренс молча вглядывался в письмена, снова и снова перечитывая их. Он еле расслышал Самира:
– Не нравится мне это. Как ни взгляни, это похоже на проклятие.
Лоуренс неохотно обернулся и заметил, что подозрительность на лице Самира сменилась страхом.
– Тело Рамзеса Великого покоится в Египетском музее в Каире, – произнес тот.
– Нет, – возразил Лоуренс. Легкая дрожь пробежала по его спине. – В Египетском музее покоится тело, но не Рамзеса! Взгляни на орнамент, на печать! Во времена Клеопатры никто не умел писать древние иероглифы. А эти письмена превосходны и сделаны рукой мастера – как греческие и латинские.
Жаль, что здесь нет Джулии, с грустью подумал Лоуренс. Его дочь Джулия ничегошеньки не боялась. Эту минуту она оценила бы как никто другой.
Пробираясь по тропинке обратно, расталкивая назойливых репортеров, он чуть не упал. И снова вокруг него замерцали вспышки. Фотографы ринулись к мраморной двери.
– Пусть рабочие продолжают копать! – крикнул Лоуренс. – Я хочу, чтобы они добрались до порога. Сегодня вечером я намерен войти в гробницу.
– Лоуренс, не следует так торопиться, – предостерег Самир. – Может, там внутри нечто такое, что не нужно выпускать наружу.
– Ты меня поражаешь, Самир, – ответил Лоуренс. – Десять лет мы рыскали среди этих холмов в ожидании подобной находки. Эта дверь была замурована две тысячи лет назад, и с тех пор ни один живой человек не притрагивался к ней.
Разозленный, он прорвался сквозь толпу окруживших его репортеров и попытался преградить им дорогу. Пока эту дверь не откопали, ему необходимо было уединиться в тиши своей палатки. В том возбужденном состоянии, в котором он пребывал, Лоуренс нуждался в своем дневнике, единственном добром советчике. Только сейчас он почувствовал, как доконала его дневная жара.
– Леди и джентльмены, пока никаких вопросов, – вежливо сказал Самир. Верный Самир, как всегда, защищал Лоуренса от реального мира.
Стратфорд поспешно спускался по неровной тропинке, то и дело подворачивая ногу, морщась от боли и с прищуром глядя вниз поверх мерцающих фонарей на мрачную красоту освещенных палаток под фиолетовым вечерним небом.
Скоро он добрался до спасительной зоны своего походного стола и стула. Только одно расстроило его – взгляд стоявшего поодаль и лениво наблюдавшего за ним племянника Генри. Генри – такого неуместного и нелепого здесь, в Египте, такого жалкого в своем аляповатом белом полотняном костюме. Генри – с неизменным стаканом шотландского виски в руке, с прилипшей к губе неизменной сигарой.
Несомненно, Маленка была с ним, женщина из Каира, исполнительница танца живота, которая отдавала британскому джентльмену все заработанные деньги.
Лоуренс и так никогда не забывал о Генри, но то, что сейчас племянник путался под ногами, просто выводило его из себя.
В благополучной жизни Лоуренса Генри оказался единственным настоящим разочарованием – человек, не интересующийся никем и ничем, кроме игорного стола и бутылки. Единственный наследник стратфордских миллионов, которому нельзя было доверить даже банкноты в один фунт.
И снова острая боль пронзила Лоуренса – так он скучал по своей Джули, любимой дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22