Они придвинули к двери стол учителя, заняли места за двумя партами и стали смотреть в окно.
Там полыхало пламя пожаров и светились лучи прожекторов, по улице метались толпы возбужденных людей то в одну, то в другую сторону. В неподвижном воздухе звуки казались усиленными и искаженными. Им казалось, что все происходит слишком близко. Пистолетные выстрелы. Скрежет металла от сталкивающихся машин. Смех. Музыка. Крики.
Много криков.
Кевин заснул через несколько часов, только после того, как она рассказала ему о Дионе и матерях. Это была абсолютно неправдоподобная история, но по вопросам, которые он задавал, можно было подумать, будто он ей поверил.
А почему бы и нет, после всего того, что ему пришлось увидеть?
Она же заснуть не могла. Пенелопа бодрствовала, глядела в окно на город, на крыши домов, на деревья. Выстрелы прекратились, машины больше не сталкивались. Смех затих. Музыка исчезла.
Оставались только крики.
И они продолжались всю ночь.


Часть II

Глава 1

Утром стало казаться, что ничего этого не происходило, что там, за окном, совершенно нормальный мир, а она и Кевин просто задержались в школе, просто хотели позаниматься и заснули. Да нет же, все гораздо проще – они влюбленные и забрались сюда, чтобы провести вместе ночь. Она была почти готова поверить в это.
Да что уж там, легче поверить всему, чему угодно, только не такой правде, как эта.
Тихо поднявшись, Пенелопа прошлепала босыми ногами по холодному плиточному полу к окну и раздвинула шторы. Пейзаж был таким же, как и всегда. У тротуара стояли несколько припаркованных машин, а дома на противоположной стороне улицы были тихими, как и положено ранним утром. Небо хмурое, воздух прохладный с небольшой примесью смога.
Да, все за окном было как прежде, кроме, пожалуй, одного: на улице не было заметно никакого движения. Пенелопа смотрела в окно довольно долго, и за это время не проехал ни один автомобиль, не прошел ни единый пешеход.
В центре автостоянки валялись осколки разбитых винных бутылок.
«Дион», – подумала она и почувствовала приступ тошноты, вспомнив, как мать Дженин опустилась перед ним, обнажив свои половые органы. Что случилось с ней после всего этого? Ведь в нее вошел огромнейший орган! Она должна была умереть от внутреннего кровотечения.
Пенелопа надеялась, что это так.
Нет, не надеялась.
А может быть, все-таки надеялась?
Она глубоко вздохнула. А в чем, собственно говоря, можно быть сейчас уверенной? Все ее мысли, все эмоции еще находились в состоянии шока. Она снова раздвинула шторы, глянула в дальний конец города на горы, что за винным заводом, и вспомнила об оргии, разыгравшейся на лугу прошлой ночью. И хотя воспоминания эти ее ужасали, в то же самое время… привлекали и соблазняли.
Она сделала движение отойти от окна, но не смогла. Тяга была слишком велика, ей было трудно противостоять. Только огромным усилием воли она удерживала себя от того, чтобы не поддаться искушению, чтобы подавить нарастающее желание в крови.
Кровь.
Вот что пугало ее больше всего. Нельзя отмахиваться от факта, что она хотела быть частью всего этого и что она знает, что должна быть частью всего этого.
Но долго ли ее разум сможет удерживать перевес в этой борьбе тела с эмоциями?
Пенелопа отстранилась от окна. На стене рядом с доской висел телефонный аппарат. Ночью она его не заметила, а теперь, увидев, пересекла комнату и сняла трубку.
Гудка не было.
Телефон не работал, но это еще ничего не значило. Может быть, его где-то специально отключили. Если удастся выйти на междугороднюю линию, тогда, возможно, появится надежда на помощь.
Она подошла к двери и взялась за учительский стол, пытаясь его отодвинуть. Ножки, царапая пол, громко заскрипели.
Кевин, спавший на полу, мгновенно пробудился и тут же оказался на ногах. Сонливости ни в одном глазу – только тревога. Прежде чем взглянуть на Пенелопу, он быстро огляделся по сторонам и внимательно осмотрел двери и окна.
– Чем это ты занимаешься? – спросил он.
– Я собиралась пойти поискать где-нибудь телефон.
– Ты хотела выйти отсюда одна?
Она смущенно потупилась.
– Мне было жалко тебя будить.
– Вот ведь черт побери, – с горечью проворчал Кевин. – Неужели никому нельзя доверять?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь?
– Я говорю о том, что ты и я должны держаться вместе. Понимаешь? Потому что мы, кажется, единственные нормальные люди, оставшиеся во всей этой проклятой Богом долине, и не должны ничего предпринимать друг у друга за спиной.
Она виновато посмотрела на него.
– Извини.
Он помолчал некоторое время.
– Ну и откуда ты собиралась звонить?
– Телефон есть в учительской. Еще автомат в спортзале.
– И кому ты будешь звонить?
– Не знаю, – призналась она. – В полицию Валлехо, может быть. Или в Окленд. Или в Сан-Франциско.
Он кивнул.
– Ну что ж, хоть какой-то план. Но я иду с тобой.
– Хорошо.
Они вместе сдвинули в сторону стол и стулья, которыми была заблокирована дверь. Прежде чем открыть, Кевин на несколько секунд приложил к ней ухо и прислушался, чтобы убедиться, что за ней никого нет.
Коридор был пуст и темен, несмотря на то что наступило утро. Дело в том, что окон в коридоре не было, а двери всех классов, кроме кабинета истории, были закрыты. Свет тоже был погашен.
Такой, как сейчас, Пенелопа школу еще никогда не видела, и почему-то все здесь выглядело еще более зловещим, чем ночью.
Не произнося ни слова, осторожно ступая, они медленно двинулись к лестнице. Кроме незначительного шума от их шагов, ничего не было слышно. Но уверенности эта тишина почему-то не прибавляла, а, наоборот, заставляла чувствовать себя неуютно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132