Но куда им деваться? Предположим, они достигнут успеха и уничтожат все вино Аданем до последней бутылки – а это сомнительно, – но что помешает безумным фанатам Диониса взять вино на другом заводе? Черт возьми, по последним подсчетам, в этой долине восемьдесят пять винодельческих хозяйств. Достать здесь выпивку будет не так уж трудно.
Но даже если они полностью лишатся доступа к алкоголю, то все равно эти безумцы автоматически все не умрут и не растворятся в воздухе. Не исчезнут.
Скорее всего у них от этого крыша совсем съедет.
И ему не хотелось быть здесь, когда это случится.
Холбрук поставил машину на подъездной дорожке. Кевин посмотрел на учителя. Холбрука он никогда особенно не любил, а теперь тот нравился ему еще меньше. Очень уж он был самодовольным и постоянно подчеркивал свое превосходство, когда читал лекции о Дионисе и менадах, когда трепался о своей принадлежности к тайному обществу. Единственное, что у него оказалось в загашнике, – это идея поджечь несколько строений. И то без помощи Пенелопы ему бы никогда не справиться.
Кроме того, учитель часто на нее посматривал. И притом очень откровенно.
Холбрук взглянул на Кевина, и тот отвернулся. Парень не знал, откуда это ему известно, но знал. Учитель просто прикидывается, что секс его не интересует и все такое, что он выше всего этого, но Кевин видел, как он смотрел на Пенелопу там, на винном заводе, и понимал, что означают такие взгляды.
Может быть, речь идет не о Пенелопе лично? Возможно, он просто хочет выяснить, какие ощущения возникают, когда трахаешь менаду? А вдруг интерес здесь чисто научный?
В любом случае Кевину это не нравилось.
Он вылез из машины.
– Значит, вот в чем заключался стратегический план последователей Оварина? – произнес он. – Сжечь винный завод?
– Не Оварина, а Овидия, – поправил Холбрук. – А во-вторых, нет, это был мой собственный план.
– Ну и что мы будем делать теперь?
– У меня есть идея.
– Какая?
– Увидишь. – Они прошли в дом, и Холбрук сразу направился по коридору к подвалу. – Я через минуту вернусь, – крикнул он.
Кевин посмотрел на Пенелопу.
– Ты думаешь, мы чего-нибудь достигли?
– Не знаю.
– Там же до черта людей. Для них это как слону дробина.
– Но такими их делает не только Дионис. Это еще и вино. Наше вино. Вот почему они тогда его грузили.
– А что особенного в этом вине?
– Не знаю, – призналась Пенелопа.
Они подошли к дивану и сели – не рядом, но и не в противоположные концы, и Кевин мгновенно отреагировал на то, что их руки почти соприкасаются.
Он хотел ее тоже.
Да, он должен в этом себе признаться. Ему нравилась Пенелопа, и в его отношении к Холбруку, наверное, присутствовала и ревность.
Он чувствовал себя виноватым из-за того, что желал ее. Ведь она была девушкой Диона, и ему казалось, что нехорошо отбивать возлюбленную у друга, даже если тот превратился в чудовищного бога.
Да и как отобьешь? Она, наверное, до сих пор любит Диона.
Он посмотрел на Пенелопу, затем глянул в коридор и нахмурился. Что-то не так. Он не знал что, но внезапно его охватила тревога.
– Джек, – быстро произнесла Пенелопа, будто прочитав его мысли.
Вот именно, Джек.
Полицейский перестал кричать.
Кевин поднялся. Это могло быть простым совпадением. Конечно, Джек мог заснуть, устать… но Холбрук находился внизу уже много дольше, чем обещал, – а он говорил, что вернется через минуту, – и Кевин чувствовал, что случилось что-то серьезное.
Он повернулся к Пенелопе, которая тоже встала.
– Где ключи? – спросил он. – Ключи от нашей машины, от «мерседеса»?
– У меня в кармане. – Она встретилась с ним взглядом.
– Будь наготове, – сказал он и медленно двинулся по коридору, прислушиваясь. Ни единого звука не раздавалось, в доме стояла гробовая тишина, и это его пугало. Он хотел было попросить Пенелопу выйти во двор, завести машину и быть готовой ехать немедленно, если выяснится, что с Холбруком что-то случилось – если здесь еще что-то случилось, – но у него не хватало храбрости, чтобы спуститься в подвал в одиночку, и он не имел ничего против, если бы она сопровождала его.
Они подошли к лестнице, ведущей в подвал.
Внизу было темно.
– Холбрук! – позвал он.
Нет ответа.
Он посмотрел налево, в дальний конец коридора, и только тут заметил, что дверь в спальню, которая должна была быть заперта, сейчас полуотворена. Между дверью и косяком проникал оранжевый луч закатного солнца.
Джек сбежал.
– Джек! – позвал он.
Нет ответа.
– Уходим отсюда, – прошептала Пенелопа.
Кевин нагнулся, пытаясь разглядеть что-нибудь внизу, и сразу же быстро выпрямился.
– Линяем отсюда, – быстро проговорил он.
Там внизу кто-то застонал.
Они переглянулись.
– Кто-то из них ранен, или это ловушка, – предположил Кевин. – Одно из двух.
– Что ты предлагаешь?
Он снова посмотрел вниз, в темноту, и глубоко вздохнул.
– Заводи машину. И будь готова отвалить.
Она кивнула.
– И не жди. Если что-то не так, отваливай не раздумывая. Ты это хотел сказать?
Он улыбнулся:
– А это уже на твое усмотрение.
Пенелопа бросилась по коридору, а Кевин собрал все свое мужество и начал спускаться вниз.
– Холбрук! – выкрикнул он. – Джек!
Снова послышался стон.
Он спустился по лестнице и остановился внизу. В полумраке, в противоположном конце подвала он увидел троллей: коротконогие, волосатые существа сжимали в лапах дротики, увенчанные сосновыми шишками. Он на секунду зажмурился, затем снова открыл глаза и увидел, что это вовсе не тролли.
Это матери Пенелопы.
Все, разумеется, голые. Сплелись в одну отвратную массу. Покрытые грязью, кровью, вином и прочей мерзостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132