«Если бы Холбрука здесь не было, – подумала Пенелопа, – я отдалась бы Кевину. Прямо здесь и сейчас. Он, наверное, почувствовал бы себя после этого лучше. И вообще…»
– Ну и долго вы собираетесь так стоять? – спросил Холбрук.
Они отпрянули друг от друга.
– Подите к дьяволу, – проворчал Кевин.
Пенелопа повернулась лицом к учителю.
– И сколько времени уже Джек сидит взаперти?
– Пару часов. Когда мы нашли его, он снял с себя всю одежду и использовал одну из винных бутылок… – Учитель усмехнулся. – Он бросился на меня с этой бутылкой, и нам пришлось его успокаивать. Это заняло немало времени.
– И сколько должно его еще пройти, пока он протрезвеет?
Холбрук пожал плечами.
– Кто знает?
– Я хочу поговорить с ним.
– Не надо.
Пенелопа посмотрела на него.
– Вы думаете, что сможете меня остановить?
– Нет. Я имею в виду, что у тебя просто ничего не получится. Он не слушает никого, просто не слышит. А то, что он лепечет; не имеет никакого смысла. – Он взял ящик Кевина, поставил его в машину и закрыл багажник. – Я думаю, у тебя есть возможность пойти и убедиться самой.
Вопли Джека она услышала в ту же секунду, когда они вошли в дом. Она прошла через гостиную и дальше по коридору, ориентируясь на голос полицейского. Дверь в спальню в конце коридора, ту, где они обычно спали, была закрыта на только что установленный засов, который, видимо, нашелся в кладовой.
Ручка двери дергалась.
– Джек! – позвала Пенелопа.
– Съешь меня! – завопил полицейский. Его голос был хриплым, дребезжащим, и его невозможно было узнать. Раздался громкий удар. Это с той стороны он с размаху ударился о дверь. – Оближи его у меня! Слышишь? Сделай это немедленно! Я приказываю! И оближи мою задницу!
– Это я! Пенелопа!
– Я жажду твоей девственной крови!
Пенелопа постояла несколько секунд, понурив голову, глядя на закрытую дверь, затем устало вздохнула и медленно направилась обратно в гостиную, где опустилась на диван.
– Ну так расскажи, что с тобой случилось, – попросил Кевин, когда они с Холбруком вошли в комнату.
Она начала с ночного вторжения матерей, описала свой поход через поле, рассказала о встрече с Дионисом и о том, как он сказал, чтобы она уходила.
– Он позволил тебе уйти, – размышлял Холбрук. – И ты говоришь, он не был пьян?
– Совсем немного, может быть. Он что-то выпил из этого бурдюка, его глаза были немного красными.
– Ты считаешь, что, если бы он был сильно пьян, он бы тебя не отпустил?
– Нет. Я думаю… я думаю, он все еще находится в стадии раздвоения. И мне кажется, что, когда он почти трезв, он ближе к Диону. Я думаю, это единственная причина, по которой он позволил мне уйти.
– Ну а все остальные тебя не трогали? Там, на поле?
Она кивнула, явно озадаченная.
– Кроме сатира, никто. Да и сатир, собственно говоря, тоже. Вот так.
– Совершенно очевидно, что они получают от него сигналы. Мы это подозревали. Он каким-то образом посылает им эмоциональные импульсы. Если он счастлив, счастливы и они. Если он в гневе, они тоже в ярости. Они превратились в подобия автоматов, выполняют только его приказы. У менад, возможно, что-то иначе, но у остальных…
– Ну и что же мы будем делать? – подал со своего места на полу реплику Кевин. – Опохмелим его и заставим проповедовать трезвость и воздержание?
Холбрук вскинул брови.
– Неплохая идея.
– Бросьте. Я же серьезно.
– И я тоже серьезно.
– Но все-таки что мы будем делать? Возьмем его в плен и накачаем черным кофе?
Холбрук подумал некоторое время.
– Мы можем взять его в плен и изолировать. Но я думаю, будет лучше, если мы его убьем.
– Чудесно, – восхитился Кевин, – и почему мы не додумались до этого раньше?! Хотите, чтобы я сейчас съездил туда и привез его?
Холбрук проигнорировал иронию Кевина и обернулся к Пенелопе.
– Мы можем отправиться туда втроем. Подождем, пока ты не заговоришь ему зубы, если, конечно, это удастся. Посмотрим, возможно, удастся его убить.
– Но ведь он отпустил меня. Дал мне уйти.
– Ты сама сказала, что это сделал Дион. Но тот кто командует всеми этими озверевшими безумцами, совсем другой.
– Какая-то часть его принадлежит Диону.
Холбрук испытующе посмотрел на нее.
– Ты действительно достойная дочь своих матерей.
– И что, по-вашему, должно означать это замечание?
– А то, что у него просто очень большой… и это тебе нравится.
– А может быть, это потому, что у вас вообще ничего нет – ни большого, ни маленького?
Кевин поднял вверх руки.
– Дети, дети, успокойтесь…
– Вы что, действительно думаете, что я вот так просто вальсирующей походкой смогу подойти к нему и начну соблазнять, «заговаривать зубы», как вы изволили выразиться? – спросила Пенелопа. – Ничего у нас таким способом не получится. Вы совсем не представляете обстановки. Он очень плотно окружен своими фанатами. Там и мои матери, и сатиры, и Бог знает что за твари там еще есть. Кроме того, он сказал, что не желает меня больше видеть. Если я вернусь, то, возможно, он просто возьмет и убьет меня.
– Только если будет не трезв, – возразил Холбрук.
– Но он все же погнался за мной, хотя и не был пьяный. Я имею в виду, что он не преследовал меня, ничего такого не было, но мне показалось, что он, похоже, изменил решение уже после того, как отпустил меня, как будто хотел, чтобы я вернулась.
– Но ты нам этого не рассказывала.
– Вы просто не дали мне закончить.
Учитель сделал глубокий вдох.
– Ну так заканчивай.
– Как я сказала, он велел мне уходить, и я побежала по направлению к дороге. Внезапно впереди меня как будто что-то взорвалось. Я не видела, где точно и откуда это появилось и как это вообще случилось, но, полагаю, он изменил свое решение и… я не знаю, но кажется, он послал мне вдогонку какие-то световые лучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132