– И больше всего будут страдать простые люди, не так ли? Когда господа возьмут их сыновей в свои войска, и будут вытаптывать их посевы и брать осадой их города. Они будут страдать, и голодать, и снова страдать. О, дьявольщина! Я могу быть никем, кроме как незаконнорождённым ребёнком, а теперь ещё и рабом, но будь я проклят, если я позволю этому случиться!
Джилл уставилась на него. Никогда раньше она не слышала, чтобы он или ещё какой-то господин благородного происхождения признавался в таких вещах. Несмотря на высокие понятия о чести, Родри никогда не совершал поступков, которые показывали бы его заботу о простых людях, о тех, кого он привык считать ниже себя. Конечно, он всегда был щедр к нищим, но лишь потому, что от благородного господина это ожидается. Он уважал своих солдат больше, чем большинство господ, но они, эти солдаты, были воинами, и в его сознании оставались ему ровней. А все эти фермеры, мастеровые, купцы, даже священники – они значили для Родри не больше, чем лошади. Это были существа, которых Родри, когда мог, обеспечивал, и использовал, когда они ему требовались.
– Что-нибудь не так? – спросил Родри.
– Ничего. Просто в последнее время мы шли странной дорогой.
– Правильно замечено, – он повернулся к Саламандру. – Вот что, старший брат, поскольку, кажется, что ты так много знаешь, расскажи мне, как я попал на эти проклятые острова? Все, что я помню, – это то, как я проснулся в трюме корабля в одном из портов Бардека, и там был человек по имени Гвин, который казался моим другом, и человек по имени Барума, порождённый дьяволом враг из третьего круга ада. Мы какое-то время путешествовали, а потом они продали меня человеку по имени Бриндемо в Милетоне.
– Мы уже встречались с этим милым и осведомлённым работорговцем, и от него услышали часть твоей истории, – Саламандр сделал паузу и уставился в свой кубок с вином. – Гвина я не знаю, но Барума… А, Барума! Джилл впервые узнала о нем в Керрморе, где, очевидно, он сам, или кто-то по его приказу, стукнул тебя по голове и взял в плен. Помнишь что-нибудь из этого?
– Ничего.
– Затем они погрузили тебя на корабль и отвезли в Слайт, тайный пиратский рай в Аусглине. Сомневаюсь, что ты это тоже помнишь.
– Не помню. Клянусь всем льдом в аду, я даже не помню, как был в Керрморе. Зачем я туда отправился? Не помню!
– Очень жаль, потому что моё любопытство много недель задавало мне этот вопрос. В любом случае в Слайте мы и те ужасные люди, которые тебя схватили, сели на корабль и поплыли в Бардек и где-то по пути Барума – по крайней мере, я подозреваю, что виновен в этом ужасный и отвратительный Барума – заколдовал тебя и разбил твою память на мелкие куски.
– Кое-что из этого я помню, – Родри содрогнулся. – Это было неприятно.
– Несомненно. – Голос Саламандра смягчился. – Несомненно.
Родри покачал головой и отошёл назад к окну. Хотя Джилл опять хотела подойти к нему, она сомневалась, что Родри потерпит сочувствие. Думая о боли, которую причинил ему Барума, Джилл позволила своей ярости набухнуть и разгореться, подобно лихорадке в крови.
– Боги! – прошипел Саламандр. – Что это?
В углу комнаты стоял волк, выглядел он достаточно реальным, хотя и оставался полупрозрачным. Слегка помахивая хвостом, он высунул язык и наблюдал за Джилл. Со стороны он мог показаться собакой, которая ожидает приказа хозяйки. Правда, Джилл больше всего поразило то, что его мог видеть и Родри. Он дёрнулся назад, затем пожал плечами и протянул руку. Волк понюхал её, все ещё махая хвостом, затем снова посмотрел на Джилл.
– Ну… э… – сказала она. – На самом деле он мой. Я… э… ну… – я не совсем понимаю, как я это сделала, но я в некотором роде создала его, однажды вечером, когда выполняла упражнения.
– Просто восторг! – Судя по голосу, Саламандр был в ярости. – Чем ты его кормила? Ненавистью и гневом?
– А почему бы и нет – после того, что случилось с Родри? Я думала о мести, а волки смерти Чёрного Солнца…
– Это я вижу, идиотка! Что было потом?
– Ну, казалось, он… ну… ушёл сам по себе.
– Да ну? И впрямь сам по себе? – в голосе Саламандра звенела холодная сталь.
– Ну, э… я в некотором роде послала его за Барумой.
При упоминании этого имени волк выпрыгнул из окна и исчез. Саламандр долго ругался на нескольких языках.
– Мои извинения, дикая голубка, потому что, когда ученица делает такую по-настоящему чудовищную ошибку, это вина учителя. О боги! Что я наделал?
– Что не так?
Саламандр посмотрел на неё, несколько раз пытался начать говорить, но только качал головой.
– В таких вещах существует этика, дикая голубка, а ты только что пошла против неё, отправив подобное существо в мир. Учти, ты не знала – в этом я виню себя и возьму вину на себя, если кто-либо пожелает её на меня возложить – но, тем не менее, ты поступила плохо. Это опасно, потому что Барума, будь он проклят, обладает гораздо большей силой, чем ты, и если он решит последовать за волком к его хозяину, ну… Он найдёт нас.
Джилл похолодела. «Этика» была для неё новым и странным словом, но что такое опасность – она понимала прекрасно. Внезапно Родри рассмеялся и стал на мгновение прежним, на его лице играла его обычная смелая улыбка.
– Пусть, – сказал Родри. – Пусть он нас найдёт – если посмеет. Когда Барума собирался меня продать, я поклялся, что когда-нибудь перережу ему горло. Джилл, ты можешь меня простить? Этот ублюдок забрал мой серебряный кинжал. Он забрал его у меня, а я ничего не мог с этим поделать.
– Простить тебя? Тебя не за что прощать, но у меня се равно болит сердце. Ты помнишь человека, который вручил его тебе? Каллина из Керрмора?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160