– Я думаю, что помню своего отца, и он, клянусь, не был никаким купцом.
– Мы все в этом не сомневались, парень. Как его зовут? Подумай. – Зандар заговорил шёпотом. – Попытайся вспомнить его имя.
Талиэйсин почувствовал, как оно поднимается и находится почти в пределах досягаемости. Он попытался ещё напрячься, но память подвела его.
– Не могу. – Затем он почувствовал, как внутри у него все переворачивается от утраченной надежды. – Ну, если я принадлежал к так называемым «серебряным кинжалам», то вам не нужно беспокоиться, что мои родственники приедут выкупать меня назад. Без сомнения, они рады навсегда от меня избавиться.
– Знаешь ли, многим людям удалось освободиться из рабства. Все, что для этого требуется, – это немного сообразительности и готовности браться за работу, где можно подзаработать, после выполнения своих основных обязанностей.
Талиэйсин согласно кивнул. На самом деле едва слышал Зандара. Он снова вспоминал кинжал и теперь знал, что именно кинжал украл у него Барума. Талиэйсин также знал, что должен его забрать, заплатив за это жизнью Барумы. Хотя молодой человек никогда не причинит Зандару зла, он ведь не клялся, что не убежит от него при первой же возможности. Даже если его разорвут на части, как беглого раба, вначале он отомстит, а потом умрёт, зная, что вернул себе достоинство.
Милетон растянулся вдоль мелкой, хотя и широкой реки. Рядом с водой сплетались узкие переулки, полуразвалившиеся склады, деревянные пристани, где ярко окрашенные плоскодонки качались на воде. За этим непривлекательным районом находилось плоское открытое пастбище, где караваны купцов могли встать лагерем вместе с вьючными животными. Караван Зандара ждал там. Они разбили палатки вокруг двух выложенных камнями круглых кострищ и пары загонов, огороженных верёвками. Это был большой караван: тридцать вьючных мулов и двенадцать лошадей, за которыми ухаживали девять свободных людей. Теперь к ним прибавился раб.
Добавляя к словам жесты и пантомиму, эти люди ввели Талиэйсина в курс дела. Запасные лошади переходили под его ответственность. Ему же предстояло выполнять все временные поручения, которые считались ниже достоинства свободных людей: рубить дрова, носить воду, складывать вещи и снаряжение, подавать еду, хотя в караване имелся и собственный повар. Хотя все здесь относились к Талиэйсину прилично, никто с ним не разговаривал, если только не требовалось отдать приказ. Талиэйсин казался другим почти невидимым, подобно орудию труда или котлу. Он и сам держался вне поля зрения, когда его услуги не требовались. Когда настало время ужина, Талиэйсин ел последним. Он сидел на почтительном расстоянии позади остальных. После ужина, пока свободные люди отдыхали вокруг костра и вели неторопливые разговоры, он чистил миски и котёл. Хотя у него было несколько дней в доме Бриндемо для восстановления сил, он все ещё оставался очень слабым после долгого трудного морского путешествия, и к концу дня у него кружилась голова от усталости. Засыпая, Талиэйсин понял, что должно пройти какое-то время перед тем, как он сможет думать о побеге.
Караван снялся с лагеря на следующее утро и направился на юго-восток, следуя вдоль реки. Через несколько миль Талиэйсин сообразил, почему Зандар не беспокоился о побеге нового раба. Местность была абсолютно плоской. Миля за милей тянулись небольшие фермы, где однообразие нарушалось только несколькими деревьями, создающими тень. До полудня они повернули от реки и направились прямо на юг и вскоре оставили позади фермы с обработанной землёй, чтобы следовать узкой караванной тропой, проложенной среди лугов и пастбищ. Беглому рабу будет негде спрятаться, негде взять еду. Здесь просто нет никакой другой дороги, по которой можно идти. «Ну, в таком случае мне придётся подождать до гор и посмотреть, что они мне принесут», – подумал Талиэйсин.

В это время года, когда в Дэверри зима уже завывала вовсю, Южное море было бурным. Направлявшаяся в Бардек небольшая ладья лавировала по морю. Утром под порывами сильного западного ветра она на несколько миль отклонялась от прямого курса, чтобы потом с трудом вернуться к нему во второй половине дня, когда ветер менялся. Вокруг простирался бесконечный океан, по-зимнему синий и одинокий. Воды тянулись к далёкому серому туманному горизонту. Можно было не сомневаться, что одинокая ладья – единственный корабль, вышедший в море в это время года. Видавший виды экипаж из пятнадцати матросов ворчал по поводу решения капитана отправиться в путешествие на юг. С другой стороны, они постоянно ворчали по тому или другому поводу. Матросы были грубыми людьми и крепкими, вооружёнными мечами. Они постоянно пререкались друг с другом, но достаточно уважительно относились к пассажирам. Когда бы гертсин Саламандр и его телохранитель, молодой парень диковатого вида из числа серебряных кинжалов, которого, как предполагалось, звали Джиллин, ни выходили подышать морским воздухом, пираты вежливо кланялись и уходили с палубы, чтобы оставить пассажиров наедине. Уходя, моряки на всякий случай скрещивали пальцы, чтобы отогнать нечистую силу. Если бы они могли видеть маленького серого гнома, который сопровождал пару, то тут же убежали бы прочь.
– А, море зовёт! – заметил Саламандр одним морозным утром. – Огромное продуваемое ветрами море, а затем, далеко впереди, нас ждёт экзотическая земля и странный климат. – Он облокотился на палубное ограждение, глядя, как под носом судна вскипает белая пена. – Мы вдыхаем солёный воздух, скрипят мачты и паруса… А, великолепно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160