Невин задумался – на короткое время – не сказать парню ли какую-нибудь успокоительную ложь.
– Не знаю. И не буду знать, пока не попробую. И не смогу попробовать, пока мы не избавимся от Старца. Мне потребуется время и концентрация сознания. Мысли о том, не собираются ли наёмные убийцы или чёрные мастера посыпаться на нас с неба, разрушают способность человека концентрировать внимание на работе.
Гвин улыбнулся – его рот скривился так, что в улыбке начисто отсутствовало веселье.
– Гвин, ты, вероятно, видел, что произошло. Насколько я понимаю, Барума по большей части использовал физическую боль, чтобы сломить защиту Родри.
– Да. В качестве оружия он пытался использовать также стыд. Он начал мучить Родри, пока мы все ещё находились в Слайте, а пираты стояли вокруг и наблюдали. Они думали, что это развлечение – держать пари на то, сколько боли может вытерпеть серебряный кинжал. – Гвин говорил так спокойно и буднично, что холодок пробегал по коже от этого тона. – Видите ли, мой господин они даже заключали пари! Продержится – не продержится – сколько продержится… Очень интересно.
– А Родри это осознавал?
– Да. Он насмехался над ними – боги, мой господин!.. У него хватило мужества лежать там и шутить с ними, говорить им, чтобы делали высокие ставки, потому что он собирается сделать их богатыми, пережив все то, что изобрёл для него Барума. Думаю, именно тогда я и сломался – когда понял, что я… ну, что я не смогу вынести то, что он с ним делает. – Лицо Гвина стало мрачным. – Барума никогда не применял много пыток за раз. Он пытал его с перерывами – час тут, час там, и так на протяжении дня. Он хотел, чтобы Родри гадал, что ещё с ним произойдёт. Он намеревался растянуть удовольствие. Но тогда же я понял, что это мелкое насекомое боится меня. Поэтому я сидел там, где Барума мог меня видеть, и просто смотрел на него. Барума начинал нервничать и сокращал время пытки. После того, как мы сели на корабль и отплыли из Слайта, он даже принялся потеть. Сломав Родри, Барума желал продолжать развлекаться, но я сказал, что убью его, если он не оставит Родри в покое. Я в любом случае хотел убить его, но корабль кишел пиратами, а платил им именно он. Я хотел, чтобы вы это знали, мой господин. Я в самом деле убил бы его, если бы мог.
– Верю.
– Спасибо. Если бы они убили меня, то они убили бы и Родри, и мы бы ничего не добились. – Гвин снова отвернулся. – Как вы считаете, я сумасшедший? Джилл так считает.
– Я думаю, ты прожил жизнь, которая свела бы с ума большинство людей, но ты добрался до самых врат разума.
– Справедливо. И от меня зависит, открою ли я их, чтобы войти в мир сумасшествия?
– Именно так. Ты учишься быстро, Гвин.
– В основном это из-за того, что я нахожусь рядом с Родри. Ну и также из-за всего этого двеомера вокруг. – На этот раз, когда он улыбнулся, его глаза ожили. – Могу ли я говорить честно, мой господин? Когда я слышал, как Джилл с Саламандром говорили о вас, у меня стыло сердце, потому что я никогда не видел такой силы, как у них, а тут они говорили, что вы – истинный мастер.
– Они мне льстили. Значит, ты увидел, что Джилл сама обладает силой?
– А кто бы этого не увидел, мой господин? Я имею в виду, любой, у кого есть немного знаний, должен быть слепым, чтобы упустить это. А как она оживила двеомерный образ волка и отправила его за Барумой! Она рассказывала вам об этом? Это был очень славный трюк, но Саламандр, казалось, страшно рассердился, когда она это сделала.
Когда Невин понял, что имеет в виду Гвин, то на мгновение потерял дар речи. Он испытывал острое чувство обиды. Наконец-то Джилл изучает двеомер – и она даже не обмолвилась об этом! Гвин поморщился, неправильно истолковав молчание.
– Я никогда не сказал бы вам того, что Джилл не хотела сообщать сама, мой господин. Клянусь, я не хотел предавать её.
– Дело не в этом, – Невин сжал свою обиду в ментальный кулак и потряс её, чтобы та покорилась. – Просто она сделала по-настоящему опасную вещь. Я сказал бы, что Саламандр – не очень хороший учитель. Что не так, парень? Ты выглядишь расстроенным.
– Я просто не понимаю, и все. Вы хотите, чтобы я вам докладывал об остальных?
– Что? Нет, не хочу. Прости! Я просто забыл, как воспримет простые слова человек, который долгое время был ястребом. Послушай, я поговорю с самой Джилл, но я не сержусь ни на неё, ни на Саламандра. То, что они делают или не делают, тебя не касается.
– Спасибо. У меня болело сердце от мысли, что мне придётся говорить об этом. Я не вполне понимаю, чего от меня ждут.
– Несомненно. А теперь тебе лучше отправиться спать. Я и так долго тебя продержал, не правда ли? Если ты вспомнишь что-нибудь ещё про свою старую ложу, то всегда можешь сказать мне утром.
На самом деле Невин хотел остаться один со своей болью и обидой, которые, хотя и притупились, были живы и порыкивали в цепях. Он испытывал удивление, и даже некоторое разочарование в себе. Он, Невин, чувствует себя, как отвергнутый любовник! Невину казалось, что он сотни лет приготавливал великолепный подарок – некий искусно огранённый и отполированный драгоценный камень; столько трудился – и все ради того, чтобы Саламандр выскочил вперёд и вручил Джилл жалкую имитацию, которую купил на рыночной площади, даже не понимая её ценности. «Не будь дураком! – сказал себе Невин. – Имеет значение Свет, а не слуга, который принесёт ей его.» Тем не менее, он подошёл к окну, открыл ставни и долго стоял, глядя в ночь, наблюдая за луной и думая только о своём хирейде.
Джилл постучала в дверь и вошла. Невин знал, что это она ещё до того, как повернулся. Девушка была одета поспешно и небрежно и зевала, что было хорошо видно в свете догорающих масляных ламп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160