Вы помните, как Рая тонула? И как мы ее спасали и оживляли при помощи искусственного дыхания? Так вот, оказывается, все это она разыграла нарочно! Ей захотелось привлечь к себе мое особое внимание. И, когда я, как простак, в поте лица оживлял ее при помощи искусственного дыхания, она сдерживалась, чтобы не рассмеяться от щекотки! Она была в полном сознании, притворщица!
Она слышала, что мы говорили, как сокрушались, как ее жалели, и испытывала оттого великое удовольствие.
Она даже воды в рот набрала нарочно.
"Не так-то просто, брат, перевоспитывать чуждый элемент. Нам, простым людям, и нарочно не придумать, что они, буржуазные интеллигенты, могут выкинуть", - возникла у меня в уме какая-то знакомая и словно не моя фраза. И вдруг вспомнилась насмешливая улыбка дяди Миши. Конечно, он отнесся бы к этому приключению насмешливо!
Я немного пришел в себя и удержался от опрометчивых решений. И правильно сделал. Через минуту я уже с улыбкой слушал суждения ребят о причудах толстой Раи.
Самым любопытным было решение этого своеобразного товарищеского суда.
- Гнать-то мы ее не будем, просто дура. А вот воспитывать Мая больше не дадим, - сказал Шариков, важно поправив очки.
- Конечно, - подтвердила Маргарита, - пусть и не думает теперь ходить с ним за ручку одна, рассказывать свои сказки. Чему хорошему она может малыша научить, когда у нее такой мусор в голове, скифские боги, кентавры разные!
- Отдать бы ее опытно-показательным, если она такая эгоистка! презрительно крикнул Игорек.
После этих слов я быстро вошел в круг. Я не мог сразу сказать ребятам, вспорхнувшим вспугнутой стайкой,:о том, что им всем предстоит отправиться .туда, куда он-и в наказание хотели отослать толстую Раю.
- Поздно, поздно, - отговаривалгя я от расспросов, - все новости будут завтра, а теперь спать, спать, по палаткам!
Ребята разбрелись по местам, но долго еще в шалашах шел говор и слышались всхлипывания толстой Раи.
КАК БЫЛ РАЗРУШЕН "КАРФАГЕН"
Тихо подкрадывается летний вечер, окутывая голубой дымкой леса, поля и долы, опушку старинного парка.
Я стою на берегу Москвы-реки и смотрю, как .догорают последние головешки от наших чудесных шалашей.
Среди пожарища бродит лишь Иван Данилыч, поправляя вырезанной из ивняка, сырой, слегка обуглившейся палочкой костерки, подгребая в них клочья соломы, листьев, всего мусора, что остался еще на месте "дикого" лагеря. Ему поручено проследить, чтобы куда-нибудь не перекинулся огонь. Сквозь дымок, причудливо вьющийся на темном фоне старых деревьев, перед моим взором проходят печальные события последних дней.
Проводить решение районо в жизнь явились вместе со мной и Павлик наконец-то! - и сам заведующий районо. Он и предложил сжечь наши славные шалаши, чтобы не оставлять "очаг заразы".
К моему удивлению, ребята отнеслись к этому даже весело и сами охотно помогали рушить наши легкие сооружения и пускали по высохшим ивовым прутьям "красного петуха".
После "очищения огнем" отряд наш построился, и под развернутым знаменем, под звуки горна и треск барабана мы вошли на территорию опытно-показательного не как побежденные, а как равные.
Ведь мы не были бедными родственниками, которых приняли из милости, "на текущем счету" в совхозе у нас еще оставался "капитал", на старых могучих яблонях дозревала немалая доля сбереженного нами урожая.
Мои ребята чувствовали себя в некотором роде победителями, ведь они добились главного - права провести лето среди природы на речке, на свежем воздухе.
Не выйди мы на экскурсию, не построй шалашей, не останься в них, не попытайся прожить по-дикарски "на подножном корму", ничего бы этого не было. Все наши труды в поте лица, вся наша борьба прошла недаром.
Признаюсь, я испытывал, как ни странно, некую гордость, сдавая своих буйных "запорожцев" с рук на руки Вольновой. Вот хотела она или не хотела, а пришлось ей признать право на жизнь и этого "дикого" отряда, состоящего из самых разных ребят городской бедноты, а не из одних ее избранников!
Не все же выбирать ей ребят в пионеры. Мои ребята сами захотели быть пионерами - и стали ими. Сами решили выехать в лагерь - и выехали.
Начальство уничтожило только ведь малокомфортабельные шалаши, но отряд не распался. Отряд вошел в общий пионерский лагерь спаянным, дружным, закаленным. Правда, без своего вожатого, но Мая Пионерского ей все же пришлось принять. Уступила все-таки.
Долго я стоял с заспинным мешком за плечами и все не мог оторвать глаз от догорающего лагеря. Почему чувство какой-то щемящей грусти владело мной?
Ведь я, по существу, сделал свое дело! Теперь надо подумать и о себе. Решение райбюро и районо ничем для меня не позорно. Наоборот, теперь я свободная птица и оставшийся кусочек летних каникул могу провести, как и мечтал, у себя на родине!
Я мог ехать домой, в приокские просторы, с чистым сердцем.
Признаться, у меня не осталось денег уже не только на обратную дорогу, но даже и туда, до станции Сасово.
В кармане какая-то мелочь. Три червонца, что были на сохранении у Кожевникова, он отдал Мириманову за книжки. Мы успешно распространили их, но на такую деревенскую валюту, от которой осталась только скорлупа.
Впрочем, это не очень огорчало меня, а вызывало улыбку.
До дому решил я доехать простым мальчишеским способом: сесть в лодку да и поплыть. Прокормиться на такой реке, как наша красавица Ока, до которой доберусь я по Москве-реке вниз по течению быстро, ничего не стоит.
Первая же пойманная щука - обед и ужин у любого бакенщика. Пара судаков - хлеб и соль у любого повара на пароходе. Стада коров в луговой пойме не оставят меня без молока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52