Успех, достигнутый Россией в войне на Балканах, полагал Скобелев, требовалось закрепить. Но вот каким способом? Эту головоломку в одиночку разрешить было невозможно, и Скобелев вступил в переписку с Аксаковым. Обмен посланиями привел в итоге к личному знакомству, которое переросло в крепкую мужскую дружбу. И не беда, что «белый генерал» был на добрых двадцать лет моложе своего убеленного сединами друга, разница в возрасте не в счет, когда речь шла о наболевшем, о перспективах обустройства России. Для Аксакова этот вопрос, можно утвердительно сказать, был главным смыслом бытия. «Покуда мы живы, будем работать и предпринимать такие труды, как будто мы вовсе не должны умирать» – вот принцип, который он положил в основу своей деятельности.
Можно утвердительно сказать, что под влиянием Аксакова взгляды Скобелева на славянский мир и место, которое Россия должна занять в нем, обрели стройность и четкость. Русская идея, в понимании Скобелева, должна работать не только внутри самой России, но и стать привлекательной для братских народов.
Скобелев выделял особую значимость русского народа в мировой истории, его нравственное превосходство над теми нациями, которые, казалось, ушли далеко вперед. Размышления о будущем России навели Скобелева на мысль, что без поддержки народных масс ни одна даже самая яркая личность не в состоянии решить не одной задачи даже с самыми радужными перспективами. Скобелев был далек от идеализации быта и нравов допетровской патриархальной Руси и не отказывался от восприятия опыта других народов. «...Учиться и заимствовать у них (у Запада. – Б. К. все, что можно, – говорил он, – но у себя дома устраиваться, как нам удобнее». Российское самодержавие, по взглядам Скобелева, нуждалось в изменении, хотя твердая государственная власть бесспорно признавалась им.
Без труда можно обнаружить сходство взглядов славянофилов и Скобелева в значении для России Земского собора, крестьянской общины, самоуправления, то есть основ демократического государства. Нельзя упрекнуть Скобелева в подавлении мысли и схоластике, когда речь заходила о науке и прогрессе. Но наука и прогресс воспринимались им не как самоцель, а только в непосредственном служении человеку. В такой же неразрывной связи рассматривались им и «спасительная сила просвещения», и «великое дело народного образования».
Гораздо сложнее было его отношение к учению Христа. Не отрицая его в целом, как уже упоминалось, он выбрал из него рациональное зерно – человеческое братство на земле. Скобелев был далек от предубеждений, и различия религий славянских народов не воспринимались им как препятствия к единению.
Очевидно, по совету Аксакова Скобелев стал прощупывать почву в различных общественных слоях. Поражает интенсивность контактов генерала с людьми, кровно заинтересованными в преобразованиях. В числе их оказался и П. Л. Лавров. В 1882 году во время пребывания в Париже Скобелев пытался добиться встречи с Лавровым. Однако теоретик народничества решительно отказался от свидания, сославшись на то, что ему не о чем говорить с генералом Скобелевым. Оторванный на долгие годы от Родины, он, по всей видимости, не смог оценить той силы, которую представлял Скобелев в русском обществе. Не имел он представления и о взглядах Скобелева.
Если в понимании необходимости просвещения в позициях Лаврова и Скобелева имелись точки соприкосновения, то их взгляды на пути обновления России разделяла огромная пропасть. Скобелев выражал свои мысли более чем ясно: «Правительство отжило свой век, но бессильное извне, оно также бессильное и внутри. Что может его низвергнуть? Конституционалисты? Они слишком слабы. Революционеры? Они также не имеют корней в широких массах. В России есть только одна организованная сила – армия, и в ее руках судьба России. Но армия не может подняться только как масса, а на это ее может двинуть лишь такая личность, которая известна каждому солдату, которая окружена славой сверхгероя. Но одной популярной личности мало, нужен лозунг, понятный не только в армии, но и широким массам. Таким лозунгом может быть только провозглашение войны немцам и объединение славян. Этот лозунг сделает популярной войну в обществе».
В высказывании сквозил намек на военную диктатуру. Имел ли в виду Скобелев себя, когда говорил о личности, способной повести армию за собой? Одно можно утвердительно сказать, что как у военного желание вновь окунуться в сражения жило в Скобелеве постоянно и об этом он часто говорил в кругу знакомых.
Несостоявшийся визит к Лаврову мало огорчил Скобелева, и он, с присущей ему настойчивостью, стал добиваться встречи с М. Т. Лорис-Меликовым, бывшим министром в правление Александра II. Скобелев явно был раздосадован приемом Александра III и, не сдерживая себя, выплеснул обиду:
– Он меня даже не посадил! Знаете что: дальше так идти нельзя... Все, что вы прикажете, я буду делать беспрекословно, я пойду на все. Я не сдам корпуса – а там все млеют, смотря на меня, и пойдут за мной всюду. Я ему устрою так, что если он придет смотреть 4-й корпус, то на его «здорово, ребята!» будет ответом гробовое молчание. Я готов на всякие жертвы...
Лорис-Меликов был изрядно напуган такой откровенной и пылкой речью и несколько позднее записал в своем дневнике, что Скобелев – человек, совершенно лишенный убеждений, и не в меру подвержен лишь собственным эмоциям и амбициям. Ошибался-таки отставной государственный деятель. Скобелев был до чрезвычайности хитер и расточал весь свой жар, проверяя реакцию на его слова человека, стоявшего у истоков мысли о конституционном устройстве России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102