Наверное, я действительно смотрел на мир сквозь розовые очки.
— Это не мода, а цепкая привычка, — возразил офицер СБН, закуривая. — Отделаться непросто. Однако начнем? Впрочем, нет, сначала кофе и текущие новости. Меня назначили начальником вашей личной охраны. Вы не против?
Он улыбнулся, видимо, надеясь вызвать симпатию и расположить к себе собеседника. Саше он не был симпатичен, но и не вызывал отчетливого отвращения. Он был ему никак. Среднестатистический слушатель, разве что более заинтересованный и сосредоточенный, чем попутчик в поезде дальнего следования. Поэтому никаких эмоций в душе у Баркова его улыбка не всколыхнула. Там вообще не осталось эмоций. Саша был в этом убежден. После пережитой этим летом критической массы злоключений бывший инженер компании «Мобисофт» стал далеко не тем человеком, которого знали друзья и коллеги, даже родные и близкие. Внешне он остался почти тем же: высоким, светловолосым, с ироничным взглядом и сдержанными манерами, разве что похудел, но внутри он практически выгорел. Подчистую. Дотла. Возможно, все-таки не совсем дотла, остались чувства к жене и сыну, но они были скорее не внутренним содержанием Сашиной личности, а одной из ее неразрушимых оболочек, потому и уцелели.
Безликая обслуга принесла кофе. Барков бросил в чашку кусочек рафинада и, размешивая, побренчал по стенкам ложечкой.
— Я не против, охраняйте. Вы теперь знаете меня лучше других, кому, как не вам, этим заниматься? Продолжать с того же места?
— Давайте освежим восприятие. Вы вкратце перескажете то, что излагали вчера и позавчера, а я…
— Попытаетесь поймать меня на несоответствиях?
— Ну зачем же? Я ведь не допрашиваю, а просто помогаю вам осмыслить события, выделить суть конфликта. Заодно и сам пытаюсь понять, что произошло. Вам трудно?
— Нет, — Барков пригубил кофе. — Мне легко. Так легко мне не было уже давно. Но я бы не назвал произошедшее конфликтом. Слишком мягкое словечко для войны.
— Мы не вправе давать оценки, поэтому предлагаю ограничиться нейтральными формулировками. Итак…
— Итак, — Барков отставил чашку. — Лично для меня конфликт начался пятого июля восемнадцатого года. Ровно за десять лет до того, как пошла лавина основных событий. Именно тогда, сам того не желая и даже не подозревая ни о чем подобном, я превратился из обыкновенного человека в «человекообразную биологическую единицу», внутри которой засел и до поры до времени затаился электронный паразит, способный подключать меня к Интернету и глобальной спутниковой сети «Networld», будто я какой-то компьютер. Тогда, десять лет назад, я еще не знал о своем роковом приобретении — микроскопическом, но запредельно мощном биокомпьютере модели «Сокол», ведь поначалу он ничем не выдавал своего присутствия. Как выяснилось позже, он ждал своего часа. Ждал, когда начнется настоящая, крутая заварушка. Ведь подключать носителя к Сети, используя его мозг и клетки в качестве периферии, было только одним из предназначений «Сокола». Главной для биокомпа была задача — управлять Глобальной Системой, то есть триллионами нанороботов, которые постепенно, в течение нескольких лет проникали во всю технику на планете.
— Грубо говоря, расползлись, как скрытая эпидемия, — вставил офицер. — Только эпидемия, опасная не для людей, а для машин.
— Да, «машинная эпидемия». Однако опасна она была не только для машин, но об этом позже. И вот, когда Система завершила свое внедрение во все приборы и технические средства, мой «электронный паразит» вышел из режима ожидания и принялся за дело. Он должен был стать командующим армией нанороботов и единственным посредником между машинами и заговорщиками-людьми. Естественно, его активация не осталась не замеченной заинтересованными лицами, и я очень скоро понял, что увяз в болоте крупных неприятностей. Сначала мне казалось, что все происходящее — злая шутка или ошибка. За мной гонялись какие-то люди на черных джипах и вертолетах, в меня стреляли, пытались поджечь, протаранить, взорвать, задавить… Как выяснилось позже, все из-за «Сокола». Было бы удивительно, если бы засевшим у меня в голове биокомпьютером не заинтересовались «компетентные органы», а также всякие «черные» и «красные» дельцы. Но почему было не договориться по-хорошему? Этот вопрос я задал куратору секретного научного центра Минобороны генералу Манилову, одному из участников «охоты» на «Сокола», когда попал в плен к «красным». Ответил генерал загадкой: все, что происходило со мной и вокруг меня, было только первым уровнем Большой Игры, которую затеял некто страшно законспирированный и очень могущественный. Главные события представлялись делом отдаленной перспективы, и тот из участников «охоты», кто получал в свое распоряжение «Сокола», мог рассчитывать на значительную фору, когда Игра развернется в полную силу. Так что договориться о дележе такого куша у «охотников» все равно бы не вышло — только взять его с боем.
— Но ведь и «красные», и «черные» были подручными Главного заговорщика, — уточнил следователь. — То есть состояли в одной команде.
— Скорее в одной бочке, как те крысы. Вот и грызлись, выясняя, кто из них «крысиный король». А я, продолжая метафору, был пешкой в партии Главного заговорщика. Проходной, но все-таки пешкой. Быть ею в какой-то там игре мне не хотелось, и я сбежал из «красного» плена, но тут же попал в лапы «черных», командиром у которых, по странному стечению обстоятельств, оказался мой школьный приятель Игорь Семенов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17