Мне н
ужен этот экземпляр. Желательно живым. На худой конец Ц свежий труп.
Ц Ищем. Но места глухие, безлюдные. Сдохнет Ц и может месяцами под кусто
м валяться, на радость сорокам да воронам. Кстати: маленький, но интересны
й нюанс Ц беглый объект из партии «лямбда-2».
Ц Проще говоря Ц из «лысых»?
Ц Из них, из них… А это значит Ц если труп найдем не мы, то есть вероятност
ь, что его идентифицируют. Небольшая, но есть. Поэтому я отзову Руслана из
Логова, нечего ему по лесам шататься. Если наш потеряшка выйдет к людям, вы
йдет живым, и если кто-то и как-то его опознает Ц здесь все должно быть гот
ово к встрече.
Ц А кто будет руководить поиском там? В Логове?
Ц Мастер.
Это короткое слово прозвучало в устах Генерала как ругательство. Эскула
п сделал вид, что не заметил. Помолчал и сказал:
Ц Мне надо вылететь в Логово. Поднять все записи в лабораторных журнала
х, все результаты анализов и тестов, короче Ц перелопатить все, что делал
и с этим экземпляром.
У Генерала идея восторга не вызвала.
Ц Все записи и результаты можно доставить сюда, Ц сказал он сумрачно.
Ц Хочу все осмотреть на месте. В истории науки такое бывало Ц открытия д
елались не то что случайно, но просто по небрежности. Похмельный лаборан
т перепутал флаконы с реактивом, или намудрил с дозировкой…
Ц Хорошо. Поезжайте. Но одно условие: обо всех результатах Ц как положит
ельных, так и отрицательных Ц не сообщать даже по нашим каналам связи. До
ложите по возвращении. Мне. Лично.
Вот даже-как, подумал Эскулап. И ничего не сказал вслух.
Тридцать лет, подумал Эскулап, возвращаясь от Генерала к себе, в третий бл
ок. Именно столько мы делали сказку былью. И сделали таки. Одна беда Ц сам
и не знаем, каким образом.
Тридцать лет назад появился на свет документ, сразу угодивший под гриф «
совершенно секретно». Сводный доклад Марченко Ц Чернорецкого. Марченк
о давно мертв, а фамилию Чернорецкий носил тогда Эскулап. С тех пор у него
было много фамилий…
Порой Эскулап задумывался, как повернулась бы его судьба, если бы серьез
ные люди, принимавшие невидимые миру решения, просто бы посмеялись, проч
итав тот документ… Доклад, в котором сводились воедино все бесчисленные
, кочующие по странам и континентам истории о людях, способных спонтанно
либо сознательно превращаться в зверей, в опасных и почти неуязвимых тва
рей. Если бы главный вывод документа: во всех легендах и историях есть зер
но истины Ц не восприняли бы серьезно, то…
То что бы со мной тогда было? Ц думал Эскулап. Докторскую защитил бы, коне
чно, позже, Ц но под своей фамилией. Сидел бы на какой-нибудь теме, в каком-
нибудь НИИ, бедствовал бы в голодные для науки девяностые…
Но все произошло так, как произошло. Серьезные люди приняли доклад серье
зно. И дали приказ: найти пресловутое рациональное зерно, очистить от шел
ухи и предоставить пред светлые очи начальства. Средств на подобные прое
кты в те годы не жалели Ц и карусель завертелась. Тридцать лет…
А шестнадцать лет назад был достигнут их главный успех. Полученный штамм
впервые превратил человека во что-то иное Ц как физически, так и психоло
гически… Тогда же во главе темы встал Генерал. Был он не ученый и не админи
стратор от науки, псевдоним его вполне совпадал со званием. Генерал неви
димой армии, ведущей невидимую миру войну.
С тех пор они продвинулись вперед, далеко продвинулись, но… Но успехи был
и локальные и половинчатые. Чудодейственные снадобья, грозившие переве
рнуть и обрушить все медицину вкупе с фармацевтикой, обладали либо крайн
е избирательным действием, либо чудовищными побочными эффектами.
И вот теперь наметился прорыв. Менявший очень многое.
И в первую очередь Ц для Эскулапа лично…
…Он шагал все медленнее, и остановился, не дойдя до третьего корпуса. Тяже
ло привалился к стене. Режущая боль внутри, справа, нарастала. Эскулап выд
ернул из кармана плоскую фляжку, сделал несколько торопливых глотков… П
остоял, прислушиваясь к ощущениям.
Полегчало.
Но в последнее время к безотказному лекарству приходилось прибегать вс
ё чаще и чаще.

Матросская роба Ц новая, хрустящая Ц покалывала под мышками. В отдраен
ный иллюминатор светило красное закатное солнце, выхватывая лицо гостя,
как театральным прожектором. Сам Прохор Савельевич оставался в тени. Соб
еседник капитана подозревал, что усадили его так не случайно. Но не проте
стовал, хотя солнечный свет был ему неприятен.
Горлышко бутылки звякнуло о граненую стопку, о другую (капитан, выставив
из своих запасов бутылку «для сугреву», и сам не преминул воспользоватьс
я оказией).
Выпили.
Дергачов похрустел огурцом, подцепил из миски вареную сардельку. Лицо у
него было простецкое Ц круглое, добродушное. Морщинки у глаз, нос картош
кой. Но глаза смотрели на гостя цепко, изучающе.
Прожевав закуску, сказал:
Ц Насчет урки беглого Зворыкин, едренть его, погорячился, ясный день. И н
е в том даже дело, что тут, на Свири, лагерей нет поблизости. Вот дальше к сев
еру хватает, и нагляделся я на зеков Ц и беглых, и просто расконвоированн
ых… Их во что ни одень Ц глаза выдают. Настороженные зенки, злые и ко всем
у готовые. Знаешь, у собак, у бездомных, Ц совсем другой взгляд, чем у тех п
сов, которые при хозяевах живут. Вот и урканы так же смотрят, как псы бездо
мные…
Человек слушал молча. Стопроцентной уверенности в правоте Прохора Саве
льевича у него не было. Ни в чем другом, впрочем, то.же.
Капитан продолжал:
Ц А насчет истории твоей темной и запутанной есть у меня мыслишка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15