Птицы произошли от пресмыкающихся. Дома людей тоже начали устремляться в небо. Как же это повлияет на эволюцию человечества? Каору внезапно подумал об этом. Между прочим, Каору уже месяц как не спускался вниз.Держась руками за ограду балкона, чья высота совпадала с его ростом, и подтянувшись, Каору почувствовал... Он чувствовал это и раньше. С какого-то момента, с момента обретения плоти и духа, к нему нередко приходило это ощущение. Только вот удивительно: когда он был вместе с семьей, оно на него не нападало.Он уже привык к ощущению, что кто-то смотрит ему в спину, но Каору и не пытался обернуться. Даже если бы он повернулся, это понял бы тот, кто стоял у него за спиной. Гостиная, в которой все оставалось на своих местах, комната со столом, рядом кухня. На кухне его мать, Матико, как всегда, моет посуду.Каору качнул головой, чтобы прогнать наваждение. И тогда ему показалось, что оно, быстро распрощавшись с ним, смешалось с ночной тьмой и растворилось в небе.Убедившись, что оно ушло, Каору обернулся и прижался спиной к балконной ограде. Все было по-прежнему.В полосе света, падающей из кухни, подрагивала мамина тень. Куда же делись находившиеся за спиной бесчисленные глаза? Да, Каору точно чувствовал на себе взгляд бесчисленных глаз. Они наблюдали за ним.Он стал вглядываться внутрь комнаты и в этот момент, как и следовало ожидать, снова почувствовал у себя на спине взгляд иссиня-черных глаз, но, как только он это почувствовал, глаза смешались с темнотой и исчезли.Что же это, в конце концов, такое, что смотрит на меня?Каору не кидался к отцу с подобными вопросами. Отец, при всем желании, не смог бы ответить.Несмотря на жару, Каору вдруг замерз. К тому же ему больше не хотелось оставаться на балконе.Он вернулся в гостиную, украдкой заглянул на кухню к матери. Закончив мыть посуду, она, стоя к нему спиной, вытирала края раковины полотенцем и тихо напевала. Желая обратить на себя внимание, он пристально глядел на ее хрупкие плечи. Но Матико не двигалась и продолжала мурлыкать песню.Он украдкой подкрался к ней сзади и произнес:— Эй, мама! Папа когда примерно вернется?Каору не хотел напугать ее. Однако он слишком громко произнес свои слова, при том что подошел беззвучно. Матико, словно ее толкнули, резко двинула руками и уронила лежавшее с краю раковины блюдце.— Вот так всегда, — вздохнула она и, скрестив руки на груди, повернулась к Каору.— Прости. — Вид у него был виноватым. Каору не хотел, чтобы так вышло, но он часто пугал мать, неожиданно набрасываясь сзади.— И как долго, Каору-кун, ты здесь стоишь?— Только сейчас пришел.— Мама у тебя трусиха, не надо ее пугать, — сказала с укором в голосе Матико.— Прости, я же не хотел напугать тебя.— Да? Но мама-то испугалась.— А ты разве не заметила? Я хоть и недолго, но смотрел тебе в спину.— Ты что, глупый. Не смотри мне в спину.— А... Но... Я... — Начав говорить, Каору замолчал.Даже не оглядываясь, он чувствовал стекавший по его спине взгляд.Сказать об этом — означало понапрасну напугать боязливую мать.— Это... Когда папа вернется?Вернувшись к началу разговора, Каору не переспрашивал мать, когда вернется отец, вопрос был задан просто так.— Не знаю, он все время опаздывает. Сегодня, наверное, тоже.Как он и ожидал, мать ответила неопределенно. Каору покосился на часы в гостиной.— Уже поздно, — сказал он со скукой в голосе.— Сейчас у папы очень много работы. Видишь ли, он начинает исследования по новой теме, — объясняла Матико. Она, однако, не хотела показывать свое недовольство каждодневными задержками мужа.— Похоже, мне придется не ложиться, ожидая его. Закончив расставлять посуду, Матико подошла к Каору и вытерла полотенцем руки.— Что? Ты хочешь спросить отца о чем-то?— Ну-у, в общем...— О работе?— Нет, не о работе.— Может, у мамы спросишь?Матико заявила, что берет на себя труд быть спрошенной.— Д-да? — нерешительно, с паникой в голосе произнес Каору и засмеялся.— Ой, ну мама ведь смеяться не будет. Все же аспирантуру закончила.— Да, конечно, но по курсу английской литературы.Матико изучала в университете не английскую литературу, а культуру Америки. Особенно хорошо она разбиралась в обычаях коренных американцев. И до сих пор в целях самообразования продолжала читать книги.— Давай спрашивай, маме охота тебя послушать.Не выпуская из рук полотенце, она торопливо повела сына в гостиную. Каору показался странным сегодняшний интерес матери. Ему казалось, что обычно она реагирует иначе.— Подожди немного.Каору быстро ушел в свою комнату и, вернувшись оттуда с двумя распечатками, сел на диван рядом с матерью.— Что, что это такое? Одни сплошные цифры, — сказала она, глядя на зажатые в его руке страницы. Если разговор заходил о чистой математике, Матико оставалось только разводить руками.— Нет, это не сложно.Каору протянул матери два листа, лицевой стороной вверх, и она поочередно взяла их. На обоих листах было напечатано что-то вроде карты мира.Поняв, что с цифрами это не связано, Матико провела рукой вниз по груди, как будто с души у нее свалился камень.— Тут ничего необычного. Помнишь уроки географии?В географии разбиралась даже Матико. Особенно хорошо она разбиралась в географии Североамериканского континента и была уверена, что наверняка знает по этой теме больше, чем сын.— Да нет! Магнитные аномалии!— Что...Похоже, что это не было в компетенции Матико. В ее глазах появился еле заметный блеск отчаянья.Каору взялся за дело и начал объяснять карту, схема магнитных аномалий на которой была понятна ему с первого взгляда.— Так вот. Между усредненным показателем уровня гравитации и скорости увеличения гравитации на геологической поверхности есть небольшая разница, но дело в том, что эта разница вписана в карту числами с плюсом и минусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86