Понятно теперь, где загорала Хиллари. Скверно, что я об этом раньше не догадался. Можно было бы выволочь ее на свежий воздух и заняться ею здесь.
Ну что ж. Не велика потеря.
Просто было бы намного приятнее, и все.
Направляясь к черному входу в дом, я подумал, что неплохо бы трахнуть девчонку на свежем воздухе. Если, конечно, будет такая возможность.
Пусть даже для этого понадобятся дополнительные усилия.
Для такого лакомого кусочка нужна самая лучшая тарелочка.
В доме было холодно, как в холодильнике. У меня даже застучали зубы и кожа покрылась пупырышками. Но я нашел удовлетворение в мысли, что Хиллари в морозильной камере сейчас гораздо прохладнее.
Хотя я был абсолютно уверен, что ее мужа нет дома, все же решил посмотреть. Мои поиски не увенчались успехом. Судя по всему, детей у них тоже не было.
Бенедикт и Хиллари Западон.
Имена я прочел на подписных ярлычках на журналах в ванной комнате.
Интересно, а как зовут девчонку?
Может, Трейси? Кимберли? Линн? Джоан?
Скоро узнаю.
Затем я долго стоял под горячим душем. Грязь лилась с меня потоками. Намыливаясь, я закрыл глаза и снова увидел себя в той подсобке. Конечно, не с Хиллари, а с девчонкой.
Вот если бы она оказалась сейчас здесь, со мной под душем.
Мой жизненный опыт подсказывал, что наши человеколюбцы из средств массовой информации наверняка во всех подробностях опишут эту историю. От них я и узнаю имена двух детей, переживших трагедию прошлой ночи. Если немного повезет, можно будет даже узнать, где они сейчас находятся.
Тут только одна проблема.
Мои дружки могут добраться до них раньше меня.
Глава 12
От мысли, что кто-то другой доберется до нее первым, у меня помутилось в голове. Бог с ним, с мальчишкой. На него мне глубоко начхать. Но девчонка — моя.
Я хотел ее всеми порами своего тела, а они просто убьют ее при первой же возможности.
Вдруг я остро ощутил, как мало остается у меня времени. Усилием воли заставил себя успокоиться. Даже если Том с компанией уже узнали, где беглецы, они не будут действовать опрометчиво.
Они хоть и чокнутые, но не фанатики — не станут лезть на рожон из принципа. Все, что им надо, — так это острые ощущения, которые можно получить, убивая других.
Я стоял под душем, мылился, смывал мыло и вновь мылился, пока не почувствовал себя совершенно чистым. Затем вышел из душевой кабинки и вытерся пушистым мягким полотенцем. Когда я снимал его с вешалки, оно уже было влажноватым. Должно быть, ему предназначалось попасть в стирку вместе с другим бельем. Но, возможно, Хиллари планировала отправить его туда со следующей партией.
Хотелось надеяться, что это она намочила его.
Мысль о том, что я вытирался ее полотенцем, показалась мне очень трогательной. Какое место она вытирала этим краем? А этим?
Когда же я представил, что это могло быть полотенце ее мужа, меня чуть не стошнило. Что, если он вытирал свой член или задницу как раз тем местом, которым я сейчас тру лицо?
Гадкая мысль.
Я стал разглядывать полотенце в поисках какой-нибудь подсказки. Даже понюхал его. Обыскал каждый дюйм в поисках характерных волосков.
Где бы мы ни были, мы всегда оставляем какую-то частицу себя.
Именно поэтому полицейские так тщательно осматривают место преступления, подбирая все, что им встречается, даже пылесосят. Ищут то, что осталось после нас. Не просто отпечатки пальцев или следы обуви, но кусочки нас самих. Им нужны клочки материи с нашей одежды, образцы нашей слюны, крови и спермы. Выковыривают кусочки нашей кожи из-под ногтей наших жертв. И, — о, да, — им очень нужны наши волосы.
Все это вещественные доказательства, а именно на вещественных доказательствах и строится обвинение.
Наш небольшой коллектив желает оставаться неопознанным, и еще меньше мы хотим на скамью подсудимых, поэтому мы очень стараемся не оставлять никаких улик. Несмотря на то, что мы никогда не надеваем перчаток (они как презервативы и лишают всякого удовольствия), мы всегда вытираем предметы, которых касались. Повседневную одежду мы оставляем в фургоне. Если не считать обуви, мы ходим на дело нагишом или в том, что сшили из чьей-либо кожи. В костюм входит скальп или кожа с лобка одной из жертв. Как я уже говорил, кроме бровей и ресниц, мы сбриваем все свои волосы. Так что любые другие волосы, которые могут после нас остаться, принадлежат не нам.
Чтобы не оставалось никаких следов, мы просто увозим тела наших жертв в фургоне. Есть и другие причины забирать их с собой, но в конце концов все сводится к одному: их не оставляют, чтобы не предоставить о нас никакой информации.
И последнее. По порядку, но не по важности. Мы поджигаем место преступления. Обычно используем устройства замедленного действия. Так удается уйти задолго до приезда пожарных.
Ничто не очищает так, как огонь.
Но на случай, если огонь вдруг потухнет, или его слишком быстро потушат, или по каким-то иным причинам огонь не уничтожит место преступления, мы стараемся оставить после себя как можно меньше или даже совсем ничего. То же, что оставляем, если такое случается, скорее сбивает полицию с толку, чем помогает в расследовании.
Например, пучки волос с головы одного бродяги, которого мы подобрали в местном парке в прошлом году. Или отпечатки пальчиков одной миленькой воспитательницы детского сада, которую в последний раз видели, когда она шла к своей машине после полуночного представления «Шоу ужасов Рокки». (Трюк с легендарными перчатками-пальчиками Тома. )
Понимаете, у нас все как в НАСА: масса дублирующих систем, срабатывающих в случае отказа основных — аварийное резервирование!
Мы не оставляем за собой ничего, на чем можно было бы построить обвинение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124