Это дало мне шанс, которым я и воспользовался. Она попыталась подняться и вырваться, но я схватил ее за волосы.
Она лежала на спине. Ночнушка закатилась и спуталась на груди. Я не мог видеть ее груди, но все остальное было прямо на виду. Тогда я впервые и заметил, что на ней не было трусиков. Она была такая худенькая, но не кости и кожа. Кожа гладкая и красивая. Похоже, на лобке не было ни единого волоска, по крайней мере мне так казалось, пока я не встал на колени возле ее головы. Лишь тогда я увидел, что они все-таки были, но такие тонкие и редкие...
Я прижал ее к земле за волосы. Чего я хотел больше всего, так это... многое чего. Во-первых, я хотел ее всю почувствовать. Потрогать все ее тело. И, конечно же, сорвать с нее ту ночнушку. И, поверите или нет, хотелось получше рассмотреть ее лицо. Я видел его только мельком, при очень плохом освещении, но и увиденное произвело на меня потрясающее впечатление.
Во всяком случае, это то, что я хотел сделать. Впрочем, я отдавал себе полный отчет — она была не для забав, и ее надо было убить. И чем скорее, тем лучше. Времени для развлечений не было — дело надо было делать. Поэтому я и не прикоснулся к ней — разве что притянул за волосы к земле, — а сразу полез за ножом.
Но, прежде чем я успел его достать, она треснула меня своей гребаной бейсбольной битой. Удар был не настолько сильным, чтобы я отключился, но все же достаточно чувствительным. Боль была адской, поэтому я и не смог ее удержать.
Так она вырвалась первый раз.
Во второй раз это случилось, когда она перелезала через забор, а я схватил ее за ногу.
Так что оба раза виноват был я.
Когда я упустил ее у стены, Митчел грязно выругался.
— Не волнуйся, — успокоил я его. Подпрыгнув, я взобрался на стенку. Оттуда я увидел, что было по другую сторону — а именно очень крутой обрыв, — и тогда я понял, как крупно нам не повезло. Спрыгнув вниз, я посмотрел на Митчела и покачал головой.
— Что это должно означать? — недовольно произнес он.
— Там огромный овраг. Они скорее всего еще катятся.
— Обрыв?
— Больше похоже на склон холма.
— Они свернут себе шеи?
— Вряд ли.
— Проклятье!
— Нам нельзя туда, Митч.
— Мы не можем позволить им уйти.
— Знаю, знаю, — согласился я.
Вот тогда он и сказал, чтобы я остался. Он и остальные ребята, по его словам, позаботятся об отступлении: погрузят тела, подожгут дома и смотаются. А мне придется остаться, чтобы покончить с девчонкой и мальчишкой.
От мысли, что теперь никто не будет путаться под ногами и я смогу делать с девчонкой все что угодно, я даже пришел в восторг. Но лишь на полсекунды.
Когда эти полсекунды прошли, в голову пришла другая мысль, которая мне очень не понравилась: если я останусь, меня сцапают копы. Почти наверняка.
А как иначе: все будет кишеть фараонами, а я один, без машины и за несколько миль от дома, к тому же совершенно голый, если не считать кроссовок и моей юбчонки-конни.
Лучше и не придумаешь.
Особая прелесть состоит в том, что нам не позволено сдаваться живыми. Ведь если поймают, то могут развязать язык. Тогда возникнет масса проблем. Нельзя нам сдаваться. Остается либо совершать самоубийство, либо стоять насмерть.
Кара за малодушие... впрочем, я отвлекся. В общем, Митч хотел, чтобы я остался и взял на себя заботу о свидетелях.
— Ты хочешь уехать без меня? — удивился я.
А он:
— Кому-то ведь надо остаться.
— Тогда давайте все останемся. Приведи остальных. Расскажи, что случилось. Если мы начнем поиск все вместе, у нас еще будет шанс найти этих двух до...
— Хорошо, — согласился Митч.
Только уж очень быстро он согласился, как бы между прочим. Но в тот момент я почувствовал такое облегчение, что и на пушечный выстрел не подпустил бы к себе сомнения.
— Оставайся здесь, — сказал он, — и начинай поиск.
Повернувшись, он зашагал прочь.
— Побыстрее нельзя?
Митч повернулся вполоборота, поднял руку и потряс в воздухе своей старой саблей времен Гражданской войны.
— Лучше отыщи ее, приятель. Тебе лучше найти их обоих, или ты...
— Лучше приведи сюда остальных, ладно?
— Том тебя опустит.
— Да пошел ты. Только я смог настолько приблизиться к ней, чтобы схватить. Ни от тебя, ни от Куска не было никакого проку.
Когда я произносил эти слова, с черного хода дома вышел Кусок. На одном плече у него лежал топор, через другое было перекинуто тело старушки. Весь он был перепачкан кровью.
Увидев его, Митч немного прибавил шагу.
Когда они поравнялись, то обменялись парой фраз, но мне ничего не было слышно.
Затем они развернулись и вошли в дом.
К этому времени я уже оседлал забор. Одна нога свисала по одну сторону, другая — по другую. В таком положении я мог бы увидеть, как подойдут остальные, а также наблюдать за тем, что творилось на скате холма.
А там невозможно было ничего разглядеть: сплошные заросли кустов и травы и множество деревьев. В лунном свете отдельные предметы выглядели грязно-белыми. Но многие места были затенены и черны, как смола. В самом низу была небольшая ложбина. За ней — ряд домов с огромными огороженными участками. На многих из них были бассейны. Большинство домов были темны, но во дворах некоторых Горели фонари. Был даже один полностью освещенный бассейн, но пловцов в нем я не заметил. По правде говоря, в тот момент я вообще никого не видел.
Дальше за домами на подъездных аллеях и прямо на улице стояло несколько машин. Просматривался длинный участок дороги между последними домами, где она заворачивала за холм и исчезала. По ней не ехала ни одна машина. На улице тоже не было ни души. Только кот прошмыгнул через тротуар и юркнул под припаркованный автомобиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124