.. причудливый промежуточный эпизод.
Опасаясь перепачкать одежду, Джейн аккуратно сложила рубашку и брюки, присела и бережно опустила их на кроссовки. Затем встала и высоко подняла руки, чтобы надеть пеньюар через голову, но передумала и опустила их.
– Подожду пару секунд, – решила она.
Одежда была плотной, сырой и липкой от пота. Поэтому так приятно было снять ее, но она не была готова надеть что-нибудь другое, пусть даже столь скудный и тонкий как дымка предмет туалета, каким был подарок МИРа. Ночной воздух нежным дыханием ласкал обнаженную кожу. Лучше бы небольшой сквознячок, и она подумала, а не снять ли трусики.
Плотно обтягивая, они были влажными, к тому же вызывали легкий зуд.
Вначале она совсем не собиралась их снимать. В конце концов, в записке МИРа приказывалось лишь надеть ночнушку, а не раздеваться догола. Поэтому, если бы она оставила на себе трусики, это бы нисколько не противоречило каким-либо конкретным распоряжениям.
Предполагается, что я должна их снять, хотя он и не говорит об этом прямо.
Она спустила их, вынула из них ноги, присела на корточки и положила на горку своих вещей возле гроба. На какое-то время она задержалась в этом положении, наслаждаясь ощущением прохлады в том месте, где какую-то минуту назад было так жарко и влажно.
От волнения ее охватила дрожь, казалось, даже легкие трепетали на вдохе и выдохе.
Но это не имело ничего общего с простудой. И не было вызвано страхом. Главным образом это было связано с наготой.
Несмотря на жестокую лихорадку, она заставила себя подняться.
Джейн еще раз посмотрела на свое тело.
Ошибкой было полагать, что темнота укроет ее.
МИР обязательно наблюдает, подумала она.
Плевать.
Она подняла руки над головой, прогнула спину и потянулась, наслаждаясь ощущением упругости мышц и свежим дуновением воздуха.
Внезапно Джейн поймала себя на мысли, что ей самой хотелось бы, чтобы МИР увидел ее такой.
Чтобы стал зрителем этого представления.
До чего он меня довел?
Обхватив руками груди, Джейн резко опустилась на колени.
Появилось непреодолимое желание одеться и убежать. Покончить с этим раз и навсегда.
Но какой-то уголок ее сознания недоумевал: почему?
"Потому что он вынуждает меня делать подобные вещи!
Ни к чему он меня не принуждает, а все это я делаю из-за того, что хочу денег.
Нет и еще раз нет.
Нет, деньги я хочу. Конечно же, хочу. Но дело не только в этом. Все гораздо глубже.
Все потому, что я сама хочу это делать.
Во всяком случае, кое-что из этого".
– Перейдем к делу, – сказала она себе, – сделай, что от тебя требуется, и пойдем домой.
Не поднимаясь с коленей, она надела пеньюар. Тот опустился, почти не касаясь тела, с таким легким и нежным щекотанием, что она поневоле съежилась. Ожидания оправдались – короче не придумаешь. Его края слегка зашуршали высоко на бедрах.
Сквознячок качнул невесомую ночнушку, лаская ею Джейн. Стараясь не обращать внимания на эти ощущения, она стала шарить рукой по темному дну гроба. Отыскав фонарик, она нажала на кнопку и зажмурилась, когда яркий свет ударил в глаза. Когда зрение восстановилось, она бросила беглый взгляд вокруг.
Он меня видит, я же его нет.
Джейн посмотрела на себя.
Почти нагая. Если не считать узеньких бретелек, она была обнажена до середины груди. Ниже пеньюар едва прикрывал соски – набухшие и ставшие торчком, они откровенно просвечивались. Тонкая как дымка материя ничего не скрывала, зато придавала красноватый оттенок коже, царапинам и синякам, оставшимся с прошлой ночи, и маленькому бледному треугольнику волос между ног.
Джейн никак не могла поверить, что надела такую вещь.
– А что бы я не сделала? – спросила она себя. – Да и что здесь такого, – успокаивала она себя. – Есть люди, которые только такое и носят.
Ага. Только, наверное, не за плату. И уж наверняка не стоя на коленях в гробу в омерзительном старом полуразвалившемся доме на краю кладбища – на глазах Бог весть кого.
– И все же, – подумала она, – это намного лучше прошлой ночи.
Пока что.
И что с того, если от всего этого я немножко возбудилась? Это ведь не преступление.
Джейн просунула фонарик между бедер, так чтобы его луч был направлен вверх. Держа таймер на свету, она повернула циферблат на отметку тридцать.
Таймер затикал, и, как ей показалось, слишком громко.
Она поставила его на дно гроба, туда, где будут лежать ее ноги, и, отложив нож в сторону, взяла в руку фонарик, повернулась и села. Затем протянула ноги, раздвинув их так, чтобы таймер оказался между лодыжками, и начала медленно опускаться. Когда голова коснулась стенки гроба, она немножко сдвинулась вперед. Затем медленно легла на подкладку, опустив голову на мягкую подушку.
Атлас был прохладным и скользким.
«Не так уж и плохо, – подумала она. – Просто не надо думать о том, что это гроб».
Но ведь гроб же.
«Вот так, наверное, чувствуешь себя в гробу. Единственная разница в том, что я жива. Однажды я растянусь вот в таком же, мертвая, и сверху положат крышку, и...»
Внутри стало нарастать отвратительное чувство жалости к себе.
"Нет! Остановись! Кто может гарантировать, что я окажусь в гробу. Многое может произойти – я могу распасться на атомы при ядерном взрыве, или...
Прекрати!
Подумай о чем-нибудь другом!
А сейчас я лягу спать с пакетиком орешков в кровать. И, если не суждено мне проснуться и встать, не сомневайтесь, что я умерла от... обжорства.
Умереть не проснувшись. Замечательно.
Это МИР делает со мной такое. Хочет, чтобы мне лезли в голову ужасные мысли – вот почему он заставил меня лечь здесь.
Интересно, сколько уже прошло времени?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120