Сделав реверанс перед Релкином и Эйлсой, она пожелала им спокойной ночи, после чего неожиданно спросила:
— Ты тот самый драконопас, про которого мне рассказывала мама?
— Возможно. А что она говорила?
— Что ты мошенник.
— Значит, точно про меня.
Все покатились со смеху. Потом нянюшки увели малышей в детскую, а взрослые продолжили веселиться. Они то пускались в пляс, то заводили песни, отбивая такт кружками с подогретым пивом или душистым глинтвейном.
Когда вечер подошел к концу, Релкин проводил Эйлсу и ее компаньонку на Фолуранский холм, где они остановились.
У крыльца юноша и девушка стали прощаться. Тетушка Кири стояла всего в нескольких шагах, не сводя с них не одобрительного взгляда.
— Доброй ночи, Релкин. Прекрасный был вечер.
— Доброй ночи, Эйлса. Спи спокойно.
Релкин наклонился и слегка коснулся поцелуем ее губ. Тетушка Кири ахнула.
— О, Релкин, зачем? Знаешь ведь, что нам нельзя.
— Знаю. Но ничего. Придет время, когда мы будем вольны целоваться сколько угодно.
— Я живу в ожидании этого дня.
— Я тоже.
Неторопливым шагом Релкин поднялся по Башенной улице, вошел в драконий дом и растянулся на койке рядом со здоровенной тушей виверна. Устраиваясь поудобнее, он заметил поблескивающий в темноте большой глаз: дракон присматривался к нему.
— Доброй ночи, Баз.
— От мальчишки пахнет духами и пивом. Он мечтает об оплодотворении яиц.
— Это только мечты.
— Вот и хорошо. В драконьем доме выводки не нужны.
Глава двадцать восьмая

Шел дождь. Над белокаменным лабиринтом города Марнери нависали серые тучи. Сточные канавы были полны воды, а на Башенной они переполнились через край, и улица кое-где превратилась в неглубокую речушку.
Была всего лишь середина дня, но в Сторожевой башне горели светильники. Релкин снова отвечал на вопросы Белл и Селеры.
— Расскажи-ка нам еще раз, что ты собирался сделать?
Это выводило из себя: Релкин уже счет потерял, сколько раз повторял он одно и то же. По меньшей мере, дюжину.
— Я думал, что, может быть, сумею как-нибудь мысленно связаться с лагерем и позвать на помощь. Понимаете, сообщить им, что мы в беде. Понимаете, посланный нами гонец погиб, сил оставалось в обрез. А врагов было слишком много.
— Но как именно ты рассчитывал связаться с лагерем?
— Не знаю, Я просто хотел попробовать.
— Опиши поточнее все свои мыслительные процессы. Что ты делал, чтобы «связаться с ними»?
Релкин пытался, но это было нелегко: он действительно не знал, что тут можно сказать. Его объяснения никак не устраивали ведьм. Они спрашивали снова и снова — и все об одном и том же.
Но в конце концов Релкина отпустили. Он накинул плащ и поспешил под дождем в драконий дом.
Базил находился в стойле. Релкин снял плащ, с которого стекала вода, и повесил его сушиться в углу.
— Снова дождь — проворчал дракон. — Слишком много дождей.
— Похоже, что так. Слушай, мне кажется, мы уже можем снять швы. Как ты считаешь?
— Этот дракон согласен. Они чешутся. Верный признак того, что пора снимать.
Релкин зажег вторую лампу и повесил ее над драконом. Затем он развязал мешок с инструментами и приготовил маленькие ножницы, острый нож и два пинцета, один с длинными зубцами, а другой с короткими.
Рана затянулась быстро. Конечно, ко множеству шрамов на шнуре кожистоспинного добавился еще один, но ни инфекции, ни воспаления не было. Релкин принялся за дело: ножницами он разрезал стежки, а потом, поддевая пинцетом, вытаскивал нитки. В конечном итоге швы были сняты. На всякий случай драконопас еще раз обработал шрам Старым Сугустусом и убрал инструменты в мешок.
Базил поднялся и осторожно потянулся.
— Вроде хорошо. Думаю, все зажило.
На тебе всегда хорошо заживает, Базил.
— Спасибо мальчишке. Он помогает дракону.
— А как же иначе?
Релкин пожал дракону ноготь.
Этот дракон пойдет ополоснется в бассейне.
Кожистоспинный вышел, а Релкин принялся проверять содержимое вещмешка, прикидывая, чем еще не помешает запастись, чтобы легче перенести студеную зиму в Эхохо.
И тут вбежал маленький Джак.
Новости, Релкин, новости!
Что такое? Мы отправляемся?
В Марнерийской гавани стоял огромный белый корабль «Овес», очень красивый с виду, и драконопасы гадали, не их ли он поджидает.
Нет. Новости из суда. Сегодня вынесли приговор. Глейвс признан виновным!
— А, это. Снова. Надеюсь, в последний раз. Я устал от этого суда.
— Аубинасцы протестуют. Как раз сейчас они проводят демонстрацию перед зданием суда.
— В такой-то дождь? Ну и пусть дурят, коли им охота.
— Это довольно серьезно. Курф говорит, что из башни в суд направили караул. Здание взяли под охрану.
Релкин пожал плечами:
— Может, караульные обломают этим крикунам бока. Нынче никто не любит аубинасцев.
Минуту спустя в стойло завалились Свейн и Ракама. После битвы при Куоше задиры превратились в закадычных друзей. Соперничество было забыто — во всяком случае на данный момент.
— Слышал ты о мятеже? — спросил Ракама.
— Ну?
— С холма спускается стража. Кое-кому достанется на орехи.
— Давно пора вбить в этих аубинасцев чуток здравого смысла, — сказал Свейн.
— Итак, Глэйвс виновен. Может, теперь его наконец повесят, — заявил Джак.
— Это решать судье. Ей лучше знать, каким должно быть наказание.
— Эй, ребята. Куошит считает, что судье виднее.
— А ты небось знаешь лучше судьи, а, Свейн?
Джак расхохотался, а Свейн бросил на него сердитый взгляд.
— А вот драконам, — сказал Ракама, — только что прислали рыбный пирог, прямо-таки чудовищной величины.
— Опять по подписке?
Обычно такие пироги для драконьего дома приобретали в складчину группы купцов или торговые товарищества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142