— А Верховный суд будет лучше этого?
— Надеюсь. Трудно быть в чем-либо уверенным, но, думаю, двое из судей будут на твоей стороне Ранимус, конечно, нет, но он из Аубинаса. Подлые бесчестные атаки — вроде этого суда — это все, на что они сейчас способны.
— Ты в последнее время слышала что-нибудь об Аубинасе?
До нас, в Чащу, доходят далеко не все новости.
— Ну, остались еще маленькие группы мятежников в долине Бегущего Оленя. Портеус Глэйвс на свободе, и, похоже, считается у них своего рода вожаком, но в большей части Аубинаса царят мир и покой. Со стороны Неллина особой поддержки они не получат.
— Они борются, чтобы был прощен Вексенн?
— Нет. Многие сообразили, что попросту угодили в рабство, под власть Ужасного, которого разбудил Вексенн. Мало кто высказывается против приговора Вексенну о ссылке на острова Гуано.
— Пожизненно? — спросила Эйлса.
— Никакой надежды на помилование. А многие вообще хотели бы видеть его на виселице.
— Возможно, в один прекрасный день император и простит его.
— Возможно, но только когда он будет уже совсем стариком.
Слишком много жизней стоила его глупость.
— Действительно глупец, — пробормотала Эйлса, на мгновение вспомнив ужасные события мятежа.
— Никто, кроме круглого дурака, не подчинится Ваакзааму добровольно.
Ее слушатели с ней согласились. Они не пострадали непосредственно, как это сталось с Эйлсой, но были свидетелями ужаса, который нес с собой Сауронлорд. Они видели комнаты, забитые измученными детьми, которых он использовал как лабораторных животных. И они прекрасно понимали, что он сотворит с миром, завладей он им.
Глава 16
По дороге, ведущей к огромным Башенным воротам Марнери, скакала рядом с черной каретой тощая фигура на высокой гнедой лошади. Пара кучеров сидела на козлах, окна кареты были задернуты, а двери закрыты. На худом лице всадника заметнее всего был длинный прямой нос, который доходил до верхней губы.
Всадником был Хигуль, прозванный с детства Колченогим.
Его хромота была результатом жестоких побоев, которыми развлекался злой хозяин. Спустя два года Хигуль заколол хозяина в сарае его же собственными вилами. С самого раннего детства у Хигуля хромала душа — так же, как впоследствии захромало и тело, но ум, однако, не пострадал. Он связал свою дальнейшую жизнь с жестоким криминальным миром и уже в молодости добился уважения среди преступников Кадейна. Он был известен своими зверскими избиениями и бесследным «исчезновением» жертв, которых больше никто никогда не видел. Поговаривали, что ведьмы очень интересовались им, что, конечно, не приносило пользы его ремеслу.
Затем, в один прекрасный день, его завербовали на службу Сауронлорду. С этого момента под старой жизнью он подвел черту. Он приспособился к потере свободы и научился искренне служить великой власти. Он все еще был волен по большей части развлекаться, как угодно, но, когда его призывали на службу, он всего себя посвящал ей.
На чем настаивал Повелитель, так это на абсолютном подчинении Ошибки не прощались. Хигуль видел, как его «коллеги» внезапно и без объяснений исчезали. Не задавались никакие вопросы, и Повелитель никогда больше не упоминал о них. Хигуль все понял правильно.
Именно это задание было чрезвычайной важности, и Хигуль приложил великие труды и великое старание, чтобы весь путь проделать по боковым дорогам, часто пешком. Теперь, когда уже видны были стены и стражники у ворот, ему осталось только справиться с этой формальной городской линией обороны, а это будет достаточно просто. Наживка заброшена, и скоро на нее клюнут.
Они находились примерно в миле от ворот, когда Хигуль поднял руку. Как раз в конце дороги, в отдалении, виднелись стены.
Ни одному зданию не разрешалось стоять близко к воротам, чтобы не мешать стрельбе из катапульт на башнях.
— Хорошо, мы — в прямой видимости.
Кучер остановил лошадей. Хигуль поднялся на вершину холма и осмотрел дорогу. Никого не было видно, но в такой близи от города это еще ничего не значило.
Из кареты раздавалось хныкание и царапанье по дереву. Кучер спустился и открыл одну дверцу. Оттуда показался высокий почти голый мужчина с цепью на шее. Он заморгал от яркого солнечного света.
Кучера отошли в сторону.
Это был Портеус Глэйвс, жилы у него на шее вздулись, глаза были вытаращены, рот искривлен, но он не издавал ни звука. Хигуль указал на цепь, прикрепленную к ошейнику на шее пленника, и один из кучеров взял ее конец и передал всаднику. Хигуль сделал заметочку в памяти, что, когда он покончит с этой задачей, перчатки надо будет выбросить.
— Хотите, чтобы мы вас здесь подождали? — спросил кучер.
— Нет. Оставьте карету. Возьмите лошадей и убирайтесь отсюда.
— Оставить карету? Зачем? Она все-таки денег стоит!
— Поверь мне, тебе она не нужна. Тебе больше нечего с ней делать. Возможно, ее теперь сожгут.
Кучер побледнел.
— Чума?
— Я бы на твоем месте такого не говорил, — заметил Хигуль.
Великий был способен на самые неожиданные приступы «предвидения», как он это называл. С тех пор, как Хигуль начал служить Повелителю, его понятия о том, что возможно, а что нет, навсегда изменились. И он видел, как умирают люди за то, что, не подумав, раскрывали рот.
Кучера несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом принялись поспешно выпрягать лошадей.
Хигуль покрепче прихватил длинную цепь и подстегнул скакуна, направив его в сторону города. Глэйвс, споткнувшись вначале, резко перешел на бег. Дурака надо было доставить по назначению, и Хигуль хотел быть абсолютно уверенным, что так оно и произойдет. Ошибки не прощались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119