а как-то ночью ее запрятали в гроб в покойницкой в Риотве.
Затем в Кадейне ситуация улучшилась. Там были номера люкс в «Грандотеле» плюс страстная любвеобильность Трембоуда и их обоюдные поиски музы искусства и музыки в этом огромном городе.
Что-то переломилось в ее сердце. Вести подпольную жизнь в роскоши было столь романтично. У Трембоуда везде были друзья, или слуги, без разницы. Агенты ведьм разыскивали его, но он с легкостью ускользал от них, и они так никогда и не проникли в тайну закрытых номеров отеля «Таблор».
Она уже не думала о побеге. Она перестала сопротивляться его атакам и даже вновь стала находить в них удовольствие.
Была ли это любовь? Могла ли она всерьез полюбить этого мужчину, жестокого, грубого, но который бывал порою так нежен, что она охотно ему уступала?
Но, спрашивала она себя, разве можно было ему не уступить? Знание о его силе, его интеллекте и остроумии внушало ей благоговейный страх. Трембоуд настолько превосходил всех мужчин, которых она знала, что казалось, будто он был созданием другой породы. Фактически она была его рабыней. Мало того, она была счастлива ею быть. Вот только порой не могла понять, почему.
Не то чтобы он ее часто бил, по крайней мере с тех пор, как они остановились на роскошной вилле в пригороде Кадейна, такое случалось редко.
Тогда она стала сопротивляться, и он, ослепленный яростью, дал волю своим рукам и оставил ее корчиться на полу.
Потом он сдержался, все еще вне себя от ярости, но памятуя о ценности своей узницы. Жизнь его висела на волоске, и принцесса была ему просто необходима. Повелители из Падмасы и так бы не смирились с провалом, а если еще он потеряет Беситу, тут уж вовсе пиши пропало.
Она это тоже понимала. Он не мог обидеть ее слишком серьезно, что бы она ни сделала. И все же она не отталкивала его слишком далеко и была довольна тем, что ему прислуживала.
Иногда она думала, что случившееся — расплата за ту пустую, беззаботную жизнь, которую она вела раньше. Но странно — теперь, узнав тяжелую ее сторону, она ощущала себя более бодрой, чем когда-либо прежде.
Сгибаясь под тяжестью бурдюков с водой, она возвращалась по склону в лагерь. Беситу не переставало изумлять, что вот она, принцесса королевской крови, тащит воду для своего господина, как какая-нибудь служанка из простонародья. Но почему-то она не ощущала в этом ничего унизительного. Как и не было никакого желания жаловаться.
Они разбили палатки в роще на небольшом пригорке. Долина Ган расстилалась перед ними от края до края, на востоке переходя в лес, покрывавший подножие горы Тамарак.
Дальше к югу, возвышаясь над всем пейзажем, виднелся огромный купол горы Ульмо. Бесита, не отрываясь, смотрела на ее белоснежную вершину. Где-то там, далеко за горой, и за другими горами, был ее дом.
Дом — казалось, при одной мысли о нем сердце должно было разрываться на части, но ничего такого не происходило. Дом значил теперь не то, что прежде.
Она спрашивала себя, почему? Принцесса любила Марнери, и где, как не в Марнери, осталась ее настоящая жизнь?
Затем она подумала о Трембоуде, вспомнила, как он лежал, раскинувшись на постели в Кадейне, и тусклый зимний свет падал на его смуглую кожу. Он, Трембоуд, был ее домом, он был ее богом. Она ощутила, как жар опять вливается в ее бедра. Она отчаянно нуждалась в этом мужчине, и ничего больше не имело значения, кроме ее неистовой страсти к нему.
Ноша была тяжела, но она упорно тащила ее по склону в лагерь. Постепенно она обретала навыки. Не то что в самом начале, когда она мучилась от слабости и беспомощности.
Она принесла и поставила воду. Из палатки раздался голос ее господина:
— Эй, женщина, вымой меня.
Она налила воды в небольшой таз, взяла две чистые тряпки и вошла. Трембоуд сидел на маленьком походном табурете, в сапогах и почти без ничего.
Бесита затрепетала. Он вновь был готов овладеть ею.
Именно для этого она и существовала. Она опустилась на колени и сняла ему сапоги. Затем начала омывать ему ноги. Руки его гладили ее волосы, и Бесита придвинулась ближе. И замерла.
У палатки кто-то стоял и громко кашлял.
— М-м-м, господин Трембоуд.
У Трембоуда полезли глаза из орбит. Если это была очередная дерзкая выходка Гаспера Раканца, то он заставит наглеца пожалеть об этом. У него уже поперек горла стояли все эти кавалеристы. Сборище напыщенных простофиль.
— Ну чего там еще?
Самым большим желанием в эту минуту было обладать этой женщиной, единственным существом, доставляющим какую-то радость в его нынешней жизни.
Трембоуд отнюдь не считал эту бесконечную скачку по лесу и по степи приятным занятием. Он был создан для более утонченных дел, больших городов, высшего света.
— Пришли багуты. Вожди хотят тебя видеть. На мгновение глаза Трембоуда угрожающе вспыхнули. Издав проклятие, он оттолкнул прочь губы женщины. Ей-богу, теперь она сделалась по-настоящему прекрасной. Он как следует ее выдрессировал.
Чертовски неприятно будет ее потерять, но в Туммуз Оргмеине она будет затребована высочайшей властью.
И вся его дрессировка пойдет прахом, поскольку Рок был всего лишь сферическим камнем, черным монстром, похороненным в степном городе. И не было у него никаких плотских желании, кроме жажды мщения всем живым существам.
Только зря потрачено время!
— Скажи им, я буду через минуту. Он повернулся к Бесите.
— Мои извинения, принцесса. И узнай, пожалуйста, пока я там занимаюсь с этими, что у нас сегодня на завтрак.
Трембоуд, какой он нежный, как он к ней добр. Как она любила его за это.
— Да, господин, — ответила Бесита и прижалась щекой к его ноге.
Трембоуд натянул брюки и камзол и вышел поприветствовать багутских вождей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146