Когда-то Ректор был сильным человеком, но ему уже давно перевалило за семьдесят, поэтому движения его потеряли плавность, стали медлительными. Деймон Ректора имела облик ворона, и, как только её хозяин натянул мантию, спрыгнув с гардероба, устроилась на своём законном месте, его правом плече.
Лайра ощущала беспокойство Пантелеймона, хотя тот не издал ни звука. Что до неё, то она была приятно взволнована.
Упомянутый Ректором гость, лорд Азраил, приходился ей дядей. В его присутствии она испытывала два одинаково сильных чувства: восхищение и страх. Говорили, что он вращается в политических кругах, занимается разведкой или военными конфликтами в дальних землях, и Лайра никогда не знала, когда он появится снова. К тому же дядя был суров: обнаружь он её в Комнате Мудрецов, ей не удалось бы избежать жестокого наказания. Впрочем, она могла его понять и не обиделась бы.
Однако, то, что Лайра увидела дальше, изменило ход её мыслей.
Ректор достал из кармана маленький свёрток и положил его на стол. Он извлёк пробку из горлышка графина с густым напитком золотистого цвета, развернул обёртку и тонкой струйкой всыпал в вино какой-то белый порошок, бумажку же смял и бросил в огонь.
Его деймон коротко протестующе каркнул. Ректор что-то тихо ответил, и, окинув комнату взглядом замутнённых глаз, вышел через дверь, в которую вошёл.
– Нет, Пан, ты видел? – прошептала Лайра.
– Ну, разумеется, видел! А теперь, давай, наконец, выбираться, пока Дворецкий не вернулся!
Но не успел он договорить, как с того конца зала раздался звон колокольчика.
– Это Дворецкий! – выдохнула Лайра. – Я-то надеялась, у нас будет больше времени.
Пантелеймон выпорхнул в зал и поспешно вернулся.
– Дворецкий уже здесь, – сообщил он. – А через другую дверь ты уйти не можешь…
Другая дверь, та, через которую появился и исчез Ректор, вела в людный коридор между библиотекой и общей комнатой Мудрецов. В это время в нём всегда было полно народу: Мудрецы торопились надеть мантии к ужину или оставить бумаги и чемоданчики в общей комнате, чтобы не брать их с собой в зал. Лайра планировала уйти тем же путем, которым пришла, до того, как Дворецкий прозвонит в колокольчик.
И если бы она не видела, как Ректор подсыпает порошок в вино, то, возможно, рискнула бы вызвать гнев Дворецкого, или постаралась бы скрыться в людном коридоре. Но теперь она растерялась.
Тут послышались тяжелые шаги по помосту. Это пришёл Дворецкий, чтобы убедиться, что в Комнате Отдыха всё готово для собрания Мудрецов за вином и маком после ужина. Лайра подскочила к дубовому шкафу, распахнула его и спряталась внутри, закрыв дверь как раз в тот момент, когда Дворецкий вошёл. За Пантелеймона она не волновалась, потому что комната была выдержана в тёмных тонах, и, кроме того, он всегда мог забраться под кресло.
До неё доносилось тяжёлое дыхание Дворецкого, а в щель неплотно прикрытой двери Лайра разглядела, как слуга поправил трубки на подставке, бросил взгляд на бокалы и графины. Вот он пригладил обеими рукам волосы на висках и повернулся к своему деймону. Он был слугой, а значит, его деймон носила обличье собаки; но у главного слуги – и собака особенная – рыжий сеттер. Она, кажется, что-то заподозрила и начала рыскать по комнате, но до шкафа, к огромному облегчению Лайры, не добралась. Дворецкого Лайра боялась, потому что уже дважды попалась ему под горячую руку.
В этот момент до неё донесся лёгкий шёпот, значит, Пантелеймон тоже проскользнул в шкаф вместе с ней.
– Ну вот, теперь нам тут сидеть – не пересидеть! Ну почему ты никогда, никогда меня не слушаешься?
Она не ответила, дожидаясь пока уйдёт Дворецкий. В его обязанности входило наблюдать за обслуживанием главного стола. Было слышно, как зал, с бормотанием и шарканьем, заполняют Мудрецы.
– И хорошо, что не слушаюсь, – прошептала она. – Иначе как бы мы увидели, что Ректор отравил вино? Пан, это же было токайское, о котором он говорил Камердинеру! Они собираются убить лорда Азраила!
– Откуда ты знаешь, что это яд?
– Ну конечно же яд! Ты разве не помнишь, как Ректор перед тем велел Камердинеру уйти? Если бы порошок был безвредным, какая разница, увидел бы кто-нибудь или нет? Я думаю, что-то затевается, что-то политическое. Слуги только об этом и говорят. Мы можем помешать убийству, Пан!
– Полная ерунда, – отрезал деймон. – Как ты собираешься высидеть четыре часа в тесном шкафу? Давай я слетаю в коридор и скажу тебе, когда он опустеет.
Он спорхнул с её плеча, и его маленький силуэт мелькнул на фоне светлой полоски.
– Бесполезно, Пан, я остаюсь, – сказала она. – Здесь ещё есть мантия… Я брошу её на пол и устроюсь поудобнее. Понимаешь, мне просто необходимо увидеть, что они будут делать.
До сих пор Лайра сидела согнувшись, но теперь осторожно выпрямилась, чтобы случайно не уронить вешалки и не наделать шуму, и обнаружила, что шкаф на самом деле просторней, чем она думала. Здесь висело ещё несколько преподавательских мантий и накидок, отороченных мехом или отделанных шёлком.
– Интересно, это что, всё принадлежит Ректору? – спросила Лайра. – Небось, когда ему где-то присуждают почётные звания, то ещё вручают модные мантии, и он вешает их в шкаф, чтобы при случае нарядиться… Пан, а ты и вправду думаешь, что это был не яд?
– Нет, не думаю, – ответил он. – Я думаю, ты права. А ещё я думаю, что это не нашего ума дело. И ещё я думаю, что это будет самым глупым поступком за всю твою жизнь. Нас это не касается.
– Не глупи, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19