Поэт был готов к бегству. Поутру им предстояло проснуться и обнаружить, что тот исчез вместе с водяным человеком.Субмарина снизилась к пляжу, из ее брюха выпала и развернулась веревочная лестница, она раскачивалась прямо у ног поэта. Один за другим вся троица вскарабкалась по лестнице и скрылась внутри четко вырисовывающегося на фоне луны аппарата. Лестницу втащили обратно, и подводная лодка медленно заскользила в сторону океана, унося изменника Ашблесса. Над прудком с водяным человеком летающая субмарина на миг зависла. Существо в мешке изогнулось и дернулось два раза, словно рыба в сети. Джим вскрикнул. Привязанные к камням веревки натянулись и лопнули, мешок с водяным человеком поднялся невысоко в воздух, пронесся над водой, осыпая океан градом поспешно отцепляющихся крабов, и шлепнулся в волны в сотне футов от берега.К тому времени, как Джим разбудил профессора Лазарела и дядю Эдварда и они вместе прибежали обратно к бухточке, подводная лодка превратилась в отдаленное сияние в небе, неторопливо спускающееся к воде. В течение нескольких минут казалось, что субмарина летит на север в глубь континента, но у самого берега лодка скрылась под волнами.— Это был Фростикос? — спросил Джима дядя Эдвард, после того как снова разожгли костер.— Да, — ответил Джим. — Это был он. Я узнал по волосам — белым, как подводная лодка. Ашблесс знал, что они будут ждать его на берегу. Я почти уверен. Он специально забрал все из своего рюкзака. Он давно уже с ними договорился. Не понимаю, зачем он так потешался над нами все это время?— Предатель! — воскликнул профессор Лазарел, гораздо больше разъяренный потерей водяного человека, чем переходом поэта на сторону неприятеля. Профессор замолчал, раздумывая о летающей субмарине. — Ты уверен, что это дело рук Пича? — спросил он внезапно. — Господи! Помните эту его спринцовку для носа, о которой он болтал в день погружения на батисфере? Зачем она была ему нужна? Для использования приливов и отливов в своих целях или для чего-то другого?— Для антигравитационного двигателя, — подсказал Джим.— Антигравитационный двигатель! — Лазарел покачал головой. — На кой черт сдалась им антигравитация, если они собираются к центру Земли? Они кончат в сумасшедшем доме. Поправь меня, Эдвард, если я ошибаюсь, но антигравитация противоречит всем основным принципам релятивистской теории.— Ты прав.Лазарел вздохнул. Дядя Эдвард попросил Джима еще раз рассказать им историю с машиной Хасбро и ее антигравитационным глушителем. Джим, во имя истины и ввиду изменившихся обстоятельств, при которых его теперь вряд ли приняли бы за помешанного, описал в заключение и полет под дождем над крышами домов Ройкрофта Сквайрса на велосипеде — чего впоследствии сам Сквайрс не помнил или отказывался признавать.— Мы были неправы с самого начала, — сказал Эдвард. — Мы полагали, что изобретения Гила — продукт научного метода, что все они из разряда традиционных, механистических. Но это не так. И теперь мы это знаем. Антигравитация невозможна. Тем не менее, сегодня ночью мы были свидетелями полета подводной лодки и левитации трупа. Теперь можно с уверенностью сказать, что соседство Гила Пича либо приводит к массовым галлюцинациям, либо, что еще тревожнее, изменяет условия окружающей среды. Помните рассказ Ашблесса о Бэзиле Пиче на Риу-Жари? Чушь от начала до конца. Я хочу сказать, что все, с чем мы сталкивались до сих пор и считали однозначным, на самом деле имеет совсем иную природу, более опасную, чем нам казалось, тем более что к этому причастен Пиньон. И знаете, что здесь, по-моему, самое удивительное?Лазарел взглянул на дядю Эдварда пустыми глазами и покачал головой.— Самое удивительное то, что Уильям знал об этом уже давно. Знал или догадывался почти обо всем. Но тогда, скажите мне, к чему был весь этот спектакль с его бесчисленными побегами из лечебницы и новыми заключениями в нее? Кому это было нужно?— Они следили за нами, — ответил Лазарел. — Вот в чем дело. Все побеги Уильяма были организованы. Они окружали его сфабрикованными, поддельными угрозами. Провоцировали в нем паранойю. Вскрывали над паром его письма. Намекали на яд в супе. Наняли садовника-японца, чтобы он следил за Уильямом и изводил его, появляясь перед ним неожиданно. И Уильям решил, что стал объектом чудовищного заговора, в котором сделана ставка на его рассудок и жизнь. Он бежал домой, на следующий день его провоцировали, он совершал проступки разной тяжести, и его снова помещали под надзор. В лечебнице его немедленно накачивали лекарствами и вытягивали всю возможную информацию о нас. Он был их связником.Эдвард кивнул и мрачно нахмурился.Джим, здорово напуганный картиной новых интриг и в особенности тем, что разговор о них зашел в такой поздний час, после приключений с летающими субмаринами и мертвецами, немного утешился тем, что профессор Лазарел больше не смотрит на его отца как на безусловно сумасшедшего. По крайней мере, такой вывод можно было сделать из слов профессора. Но в таком случае насколько отец нормален? — лихорадочно думал Джим. А если рассуждать далее, то в этом случае каждый из них по-своему в чем-то безумен, решил он. Более того, в каждом из них безумие прогрессирует — они быстро катятся по наклонной, увлекаемые совершенно ненормальными идеями и целями. И какой, спросил он себя, можно сделать отсюда вывод? Что, если очень скоро все они одновременно свихнутся? Может ли Гил Пич манипулировать ими, и если так, то как далеко распространяются его возможности? Это были вопросы первостепенной важности. Невозможно было поверить, что все эти незримые силы вокруг, поддерживающие целостность мира — приливы и отливы, магнитное поле Земли, космические лучи, все, что сохраняет порядок вещей, — отступает перед лицом отдельного индивидуума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116