На поясе у каждого покачивался короткий, с широким лезвием, меч; в правой руке – копье, левая придерживает перекинутый через плечо хлыст.
– Ты кто такой? – грубо спросил один из смотрителей, подходя к Павлу.
На Глумза он даже не взглянул.
– В приличном обществе принято сначала здороваться, – с вызовом ответил ему Павел.
Смотритель, не говоря ни слова, резко ткнул его тупым концом копья в живот. Павел, захлебываясь горячим воздухом, согнулся пополам и тут же получил от второго смотрителя удар хлыстом по спине.
– Кто он? – спросил смотритель у Глумза.
– Формула! Произнеси формулу! – закричал Глумз.
– Ауру-тха, ахту-руа, – с трудом, задыхаясь, выговорил Павел и, закрыв глаза, постарался представить свою комнату.
В то же мгновение он провалился в черное небытие.


Глава 3

«Приснится же такое!» – было первой мыслью Павла, когда он открыл глаза.
За окном высвечивало хилое осеннее солнце, доносилась отдаленная ругань ворон, а Павлу казалось, что он все еще ощущает ступнями раскаленный песок Мертвого берега.
«Хотя бы во сне, а надо было искупаться!» – с запоздалым сожалением подумал Павел, вспоминая синие волны, оставляющие на берегу полоску влажного песка и хлопья белой пены. Когда еще удастся выбраться на море? Во сне и то нечасто такое случается…
Павел потянулся и хотел, как обычно, резко бросив тело вперед и вверх, сесть в кровати. Вместо этого, вскрикнув от пронзительной боли, он снова упал на спину.
Приподняв голову, Павел увидел в области солнечного сплетения свежий багровеющий кровоподтек, размером едва ли не с ладонь.
Он осторожно потрогал больное место двумя пальцами. Откуда мог взяться такой огромный синяк? Ударился во сне и даже не почувствовал? Обо что?.. Во сне его ударил в живот смотритель… Но ведь это было во сне! Нет-нет, надо успокоиться, всему должно быть реальное объяснение. Павел медленно, не делая резких движений, поднялся, всунул ноги в тапочки и пошел в ванную.
У религиозных фанатиков, переживающих в своих фантазиях вместе с Христом крестные муки, на ступнях и запястьях появляются стигматы – кровоточащие язвы, как бы следы от гвоздей. Сон был необыкновенно реалистичным; возможно, что синяк на животе тоже своего рода стигмат? При определенных условиях изменения в нормальном состоянии нервной системы могут вызвать нарушение процессов обмена веществ в тканях, имеющие внешние проявления… Да что же так трет ноги?!
Павел снял тапки и встряхнул их. На паркетный пол высыпался крупный желтовато-белый песок. Точно такой же, как на берегу…
– Бред какой-то, – пробормотал Павел и голой ступней разметал песок в стороны.
В ванной он осмотрел себя в большое зеркало, висевшее на двери. Помимо кровоподтека на животе, поперек плеча правой руки, как перевязь, багровел набухший кровью рубец. Павел повернулся боком и смог увидеть, что рубец перечеркивает и спину.
– Сон продолжается… – Павел подмигнул своему отражению.
Он старался выглядеть бодрячком, но на самом деле ему было жутковато. Если ночью, разговаривая с Глумзом, он не сомневался, что все происходит во сне, то сейчас был уверен, что не спит. Для этого ему не требовалось даже щипать себя или бить по щекам. Разум требовал рационального объяснения происходящим странным событиям и не находил его. Мозг начинал понемногу звенеть от напряжения.
Приняв чуть теплый душ и осторожно, боясь потревожить больные места, растеревшись полотенцем, Павел вернулся в комнату.
На столе возле томика Глумза сидела огромная толстая крыса, раза в два превосходящая в размере самого крупного из своих сородичей. Крыса нервно подергивала длинным, покрытым редкими щетинками, розоватым хвостом, похожим на гигантского дождевого червяка, отмокшего и потерявшего цвет в луже на асфальте, и, кажется, собиралась попробовать на зуб корешок лежащей перед ней книги.
Павла передернуло от омерзения. Откуда взялась в квартире эта жуткая тварь?
Крыса глянула на Павла выпученными, похожими на пришитые бусины глазами, шевельнула усами, оскалив широкие желтые резцы, и недовольно заворчала. Вместо того, чтобы скрыться где-нибудь под диваном, она уперлась передними лапами в книгу и стала толкать ее к краю стола, который почти касался подоконника. Задние когтистые лапы крысы оскальзывались на полированной поверхности, она возмущенно пищала и все усерднее толкала книгу.
Подняв голову, Павел увидел обнаженную женщину, стоящую на карнизе по другую сторону оконного стекла. Кожа ее, отливающая красновато-коричневым цветом, казалась гладкой и лоснящейся, словно смазанная тонким слоем прозрачного жира. Черные волнистые волосы падали на плечи и закрывали половину лица. Глаз, не прикрытый волосами, напряженно следил за движением крысы по столу. Ярко-красные губы, обнажая ряд ровных белых зубов, кривились то ли в полуулыбке, то ли в полуоскале. За спиной у нее время от времени распахивались большие перепончатые, как у летучей мыши, крылья, помогая удерживать равновесие на узком карнизе. Одной рукой она держалась за оконную раму, а другой, просунутой в форточку, пыталась дотянуться до книги. Крыса и крылатая женщина явно действовали заодно.
Сорвав на бегу тапку с ноги, Павел размахнулся и припечатал голову крысы к столу.
Крыса завизжала от боли, но, падая, сумела зацепиться за край стола передними лапами.
Павла поразил вид этих лап, больше похожих на маленькие детские ручки. Вместо когтей на пальцах были розовые ногти, отросшие сверх всякой меры, с черной каемкой грязи по краям.
Крыса подтянулась на лапах, готовясь снова вскарабкаться на стол, и Павел еще раз ударил ее тапкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14