Он очнулся, как ему показалось, почти сразу. Но свет был выключен, радио молчало, и непроницаемо черная ночь смотрела в незашторенные окна. Он перевернулся на бок, лицом к громадной печи, смутно белеющей во мраке. Прикрыл глаза и уже задремал, но тут в руку, лежащую поверх одеяла, ткнулось что-то мокрое и холодное.
Стас обмер.
Горло разом пересохло.
Сердце заколотилось в ритме отбойного молотка.
По руке проползло что-то влажное и шершавое. Словно… словно кто-то лизнул руку.
Именно - лизнул!
Стас, не смея открыть глаза, медленно-медленно заполз под одеяло, втянув туда же онемевшую руку.
Кто-то живой, маленький прижался к нему и заскулил тихонько.
Стаса под одеялом бил озноб. Сон разом улетучился. Он понял, что теперь так и проведет всю ночь, просидит скрюченный под одеялом до самого утра. Если оно вообще наступит. Он понял, что ни в какую Зону завтра не пойдет ни за что.
“Дожить надо…”
Скуление сделалось громче. Кто-то навалился на него сверху.
И вдруг громкий голос сказал:
- Цыц, Малка! Цыц, кому говорю! В угол иди, а то на улицу выгоню!
И Стас подавился истерическим смехом, он глотал рвущиеся звуки, икал, приглушенно фыркал и никак не мог остановиться.
Испугался крошечной собачонки! Это было невыносимо смешно, просто дико смешно, его разрывал хохот, но он жевал одеяло, не решаясь выпустить смех наружу.
- Тихо, Малка! Чего ты там? - Скрипнули пружины кровати, и Стас представил, как Варвара Ивановна, приподнявшись на локте, вглядывается в темень.
Он высунул голову, выпростал из-под одеяла руки, нашарил кудлатую собачью спину, слегка погладил. Шершавый язык благодарно лизнул пальцы.
- Кыш! - грозным шепотом сказала Варвара Ивановна. Стас легонько подтолкнул собачонку, и та соскочила с одеяла, отбежала к порогу, цокая когтями по дереву половиц.
- Сиди там! - сказала хозяйка. - Спи! Что за беготня посреди ночи? Вот я тебе задам!
Вновь заскрипела кровать.
Стас улыбнулся.
Через несколько минут он вновь заснул, твердо решив, что никакие глупые страхи не смогут остановить его на пути в Зону.
Остаток ночи прошел спокойно. Только Малка, свернувшаяся клубочком у порога, иногда поднимала голову и, принюхиваясь, негромко скулила. Она слышала, как за стенами дома ходит кто-то большой и страшный, не зверь и не человек. Он дважды подходил к окнам, заглядывал в избу, и тогда Малка ворчала, скаля зубы. Она чуяла неуверенность и страх этого страшного существа. Он был здесь чужаком. А она охраняла дом. И поэтому она отважно скалилась в темноту. И поэтому ближе к утру существо Убралось в лесную чащобу - туда, откуда пришло…
Стас проснулся, когда ходики на стене показывали пять минут седьмого. За окнами серела предрассветная мгла. На кухне за занавеской постукивала посудой хозяйка, стараясь шуметь как можно меньше, чтобы не тревожить постояльца. Кровать была заправлена, гора подушек громоздилась сверху. В комнате пахло блинами и керосином.
- “… В Японии произошло землетрясение. Сила подземных толчков составила четыре-пять баллов по шкале Рихтера…” - вещал из радиоприемника приятный женский голос.
Стас зевнул, потянулся. Перевернувшись на живот, несколько раз отжался, тыкаясь лицом в мятую подушку. Сказал громко:
- Доброе утро!
- Встал уже? - откликнулась Варвара Ивановна. - Ранехонько! Что не спится-то?
- Кто рано вcтает, тому Бог дает, - ответил Стас.
- Это верно. А я вон тебе блинов напекла, муки у меня немного было. Хорошие блины, на простокваше, в городе таких не делают. Вставай, попробуешь.
- Сейчас, умоюсь только. - Стас выскользнул из-под одеяла, натянул джинсы и выбежал на улицу.
Было студено. От леса к деревне тянулись щупальца тумана. Жемчужно-матовая роса усыпала траву и листву деревьев. По небу в восточной стороне словно кто-то расплескал кровь - бордовые, алые потеки на бледной синеве. Пламенеющий шар солнца не спешил выглядывать из-за леса, прятался за вершинами деревьев.
Стас, ежась и охая, пробежался по холодной мокрой траве, поднырнул под низкие ветви растущей неподалеку рябинки, тряхнул ее. Выскочил словно ошпаренный из-под ледяного душа, запрыгал, растирая тело ладонями, смывая остатки вчерашней усталости. Взбодрившийся и посвежевший, вернулся в избу. Тщательно вытер ноги о коврик у двери, сел за стол рядом с лопочущим приемником.
Варвара Ивановна принесла тарелку со стопкой блинов, поставила перед гостем, села напротив, сказала:
- Не люблю на керосинке готовить. В печи все вкуснее получается. Да только топить ее - морока одна. Ладно зимой - без этого никак не обойдешься. А сейчас - ленюсь. Да и тяжело - старая я…..
- “… В очередной раз размер пенсий будет увеличен…” - сказало радио, и Варвара Ивановна насторожилась, замерла, прислушалась.
Стас тем временем поглощал невообразимо вкусные блины.
- Большая ли у вас пенсия? - спросил он, когда диктор закончил говорить и пригласил к микрофону известного политика.
- А! - отмахнулась хозяйка. - Какое там! Триста рублей с копейками. Вон у Валентины почти полторы тыщи, так она воевала…
По радио обсуждали грядущее повышение пенсий.
- Политиканы хреновы, - пробормотал Стас. А Варвара Ивановна все говорила:
- Ветеранам-то сейчас хорошо платят. А я - что? Всю жизнь в колхозе, птичницей… - Она стала вспоминать старые времена, называла какие-то имена, фамилии, жаловалась на председателя, который давным-давно умер. Стас внимал, то и дело кивая, но пропускал все мимо ушей. Он думал о том, что пора выходить.
Зона ждет.
- Спасибо за угощение, давно так вкусно не ел.
- Все уже, что ли? - всполошилась хозяйка. - Ты ж и не съел ничего.
- Больше не лезет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22