— Доброе утро, — сказал Гиз, поднимаясь. — Пора начинать охоту…
Никого не встретив, сам отперев входные двери, он вышел на крыльцо. Потянулся, глядя в сторону багровеющего востока.
Солнце вот-вот должно было взойти.
Гиз спустился с крыльца, нагнувшись, зачерпнул горсть росы, умыл ею лицо.
На дороге пока никого не было. То ли селяне опаздывали, то ли вовсе решили не приходить.
Гиз пожал плечами — он не особенно рассчитывал на их помощь. Да и какой помощи можно от них ждать?
— Придется искать самому, — сказал охотник и подошел к месту, где вечером поставил свои силки.
Ловушки на месте, конечно же, не было — ее унес на себе мертвяк. Только несколько колышков-растяжек высовывались из земли, змеей вился обрывок кожаного ремня с головой-бубенчиком, да шевелились под ветром пестрые петушиные перья.
Охотник присел, осмотрелся внимательно, читая следы.
Все произошло, как и предполагалось. Мертвяк, услышав звяканье, заметив движение, свернул к расставленным силкам. Почуял свежую кровь, шагнул в ловушку — проволока тут же спутала его ноги; большие рыболовные крючки, словно колючие семена череды, вцепились в одежду, в кожу, в мясо. Мертвяк запнулся, упал, выдрав из земли большую часть колышков. Лежа, схватил петуха, заворочался, пытаясь встать на ноги, запутался еще больше в ремнях и проволоке, еще крепче насадил себя на многочисленные острые крючья. Все же поднялся, разорвав несколько ремней, не замечая ни боли, ни мешающих двигаться пут, не обращая внимания на бренчание бубенчиков. Растерзал петуха, чуть утолив голод… А потом двинулся к избе — из раздавленных берестяных коробочек на землю сыпались просо и гречиха, отмечая его путь…
Гиз внимательно проследил, как шел мертвяк.
Тот сперва подошел к закрытым воротам двора и, должно быть, долго дергал их на себя. Потом направился к крыльцу, но почему-то на него не поднялся. Наверное, не смог одолеть лестницу — путы мешали. Покружив, потоптавшись, отправился в обход дома, пробуя каждое окно, порой пытаясь вскарабкаться на стены — Гиз нашел несколько обломившихся крючков, крепко впившихся в бревна… Так мертвяк и бродил вокруг дома почти всю ночь. А потом, чуя приближение дня, ушел.
Куда?
Просо и гречка подскажут…
— Эй, охотник! — окликнули с дороги, и Гиз поднял голову. — Мы пришли!
Восемь человек топтались у обочины, посматривая то на поднимающееся солнце, то на избу Дилы, то на Гиза. В руках они держали топоры и вилы — крестьянские орудия, ставшие на время оружием.
— Вы как раз вовремя, — сказал Гиз с такой интонацией, будто не сомневался, что подмога подойдет. — Охота уже началась… — Он узнал Эрла — хозяина постоялого двора, узнал толстого Минса и плотника Гетора, узнал вооружившегося кувалдой кузнеца и чудаковатого мужика, который при каждой встрече рассказывал одну и ту же историю о застрявшей в колодце корове… Он улыбнулся им всем, поднял руку, приветствуя, и объявил громко:
— Сегодня все кончится!
38
Выглядеть крупу в пыли и траве было непросто. Большую часть проса и гречки мертвяк рассыпал, расхаживая вокруг избы Дилы. Под утро берестяные коробочки опустели почти полностью, и отдельные крупинки сыпались лишь тогда, когда мертвяк спотыкался или цеплялся за что-нибудь свободными, волочащимися по земле концами своих пут.
Но Гиз догадывался, куда направился мертвяк. И поэтому без особого труда находил оставленные им следы.
— Он прячется в заброшенном доме бортника, — Эрл наконец-то понял то, о чем давно подозревал охотник.
— Кажется, да, — сказал Гиз, заметив на широком листе лопуха три зернышка проса.
— Я не был там с детства, — сказал кузнец. — Мы войдем туда?
— Только если сами захотите…
Они продирались через малинник, с опаской посматривая на черную крышу, прячущуюся под кроной березы, на запертую ржавыми засовами дверь и заколоченные окна — уже такие близкие. Там, где они шли, не было даже намека на какую-то тропу. Похоже, мертвяк каждый раз возвращался в свое убежище разными дорогами. Либо же у него было несколько убежищ.
— Крыса, — сказал Эрл, наступив на хрустнувшую под ногой высохшую тушку. — Опять дохлая крыса. Почему их здесь столько, охотник? Что, мертвяк их жрет?
— Наоборот, — Гиз заметил сломанную ветку, остановился, присел, отыскал на земле зернышко гречихи, в очередной раз убедился, что они идут верной дорогой. — Это они его жрут. Грызут мертвечину, а потом дохнут… Вы знаете три главных правила охотника?
— Нет, — нестройно ответили мужики.
— Во-первых, с мертвяком нельзя разговаривать. Во-вторых, ему нельзя смотреть в глаза. И в-третьих, его нельзя касаться. Так вот — крысы нарушили третье правило. И поэтому сдохли. Только черви и мухи могут питаться плотью мертвяка. Так говорил мне Страж.
— Ты знаешь Стража? — спросил Эрл.
— Да… С самого детства…
— И какой он? Расскажи нам, — попросил кузнец.
— Он… — Гиз пожал плечами, не зная, как в двух словах описать того, о ком рассказывают легенды. — Он добрый, мудрый и немного странный…
39
Мало кто видел Стража Могил. По крайней мере, при жизни. Мало кто знал, как он выглядит. И мало кто мог похвастаться, что разговаривал с ним…
О Страже Могил ходило множество историй — таких историй, которыми дети любят пугать друг друга темными ночами и которые так не любят взрослые. О нем вспоминали, когда собирали в последний путь умерших родственников, и это ему вместе с телом усопшего отправляли скромные подношения как плату за его заботу…
Страж Могил был единственным смотрителем единственного на весь мир Кладбища.
И никто, наверное, не знал о мертвых и о смерти больше, чем он…
40
Не было ничего удивительного в том, что этот вход в подпол заброшенного дома никто раньше не обнаруживал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18