— И потом ты заколотила лаз в подпол?
— Да. Уже был день, когда я это сделала. Муж проснулся от стука; он кричал там, внизу, ругался, угрожал, но его слабый голос звучал жалко… Он не сумел меня запугать…
— А потом ты запретила детям играть в этом доме.
— В очередной раз. И я не уверена, что они меня послушались.
— Ты еще ходила туда?
— Нет. Больше ни разу.
— Даже тогда, когда появился мертвяк?
— Да.
— И даже после того, как узнала в нем своего мужа?
— Говорю же, больше в тот дом я не ходила.
— А о муже… ты часто о нем думала? Вспоминала?..
— Я сразу же постаралась его забыть.
— Может быть, ты видела его во сне?
— Я уже давно не видела нормальных снов.
— Ты не спишь?
— Не могу.
— Ты боишься?
— И боюсь тоже…
Они замолчали ненадолго, перевели дыхание. Гиз наклонился, взял кружку, отхлебнул ледяной воды. Дила смотрела на него.
Вокруг дома, гремя бубенчиками, бродил мертвяк — стонал, хрипел, лепетал что-то. Пробовал, на прочность забитые досками окна. Стучал в стены. Рыл землю. Пытался высадить дверь.
— И так каждую ночь? — спросил Гиз.
— Да… Иногда чуть тише, а иногда бушует так, что кажется, будто дом вот-вот развалится.
— Как он выбрался на свободу? Ход в подпол заколочен по-прежнему, я видел.
— Не знаю. Наверное, там есть еще выход. Из подпола прямо на улицу. Видимо, он нашел его и выбрался.
— Уже мертвый.
— У живого не хватило бы сил.
— Наверное, туда он и возвращается каждое утро. Там и надо его искать.
— Я не знаю. Охотник здесь ты.
— А ты — человек, к которому рвется мертвяк. Почему? Ты можешь объяснить?
— Я же все тебе рассказала. Неужели ты не понял?
— И что я должен был понять?
— Но это же ясно! Он хочет мне отомстить…
Гиз посмотрел в глаза Диле, пытаясь понять, насколько искренни ее слова, верит ли она сама в это. Покачал головой:
— Ты ошибаешься. Мертвецы ничего не хотят, и уж тем более они не помышляют о мести. Так что если тебе действительно кто-то хочет отомстить, то искать его надо среди живых.
— Что ты хочешь сказать? — нахмурилась Дила.
— Лишь то, что ты слышала… Мертвяка к твоему дому гонит какая-то внешняя сила… Сила некроманта…
Дила, широко распахнув глаза, долго смотрела в суровое лицо охотника. Потом содрогнулась, опустила голову, спросила:
— И кто же он?
— Я не знаю, — ответил Гиз. — Некромант и сам может не подозревать о своей способности поднимать мертвых. Но я почти уверен, что сейчас он находится в этом доме.
— И это могу быть я? — чуть слышно шепнула Дила.
— Да, — ответил Гиз. Женщина покачнулась:
— И что же мне делать?
— Решай сама… Я не знаю, что тебе посоветовать. Мое дело — убивать мертвых…
32
Они сидели вместе. Соприкасались спинами. Молчали.
Время шло, а они не двигались.
Гиз держал меч на коленях. Дила не выпускала из рук светильник.
Вокруг них, совсем рядом — под окнами дома, за крепкими стенами — бродил их общий враг, обмотанный ремнями и проволокой. Острые зазубренные крючья глубоко вонзились в его тело, но он не ощущал боли.
Им двигало лишь одно чувство — желание попасть домой. Там была еда, а он был голоден. Но не ради еды стремился он в дом.
Просто кто-то очень хотел, чтобы он вернулся.
33
Мертвяк затих…
Они не сразу заметили это. А когда заметили, то уже не могли сказать, как давно не слышат его шагов и звона бубенчиков. Вытянув шеи, стиснув кулаки, они напряженно вслушиваясь в непривычную тишину. Ждали, что вот-вот мертвяк даст о себе знать…
И вдруг где-то стукнула дверь.
Гиз мгновенно вскочил, перехватил меч. Дила вздрогнула так сильно, что стеклянный колпак светильника съехал набок.
— Слышала? — Охотник повернулся к хозяйке. Она лишь просипела что-то.
— Где это? — Гиз выхватил светильник из ее руки, поднял ею повыше.
Дила, округлив полные ужаса глаза, помотала головой, давая понять, что не знает.
— Ты же запирала за мной дверь! Я помню. Есть еще какой-нибудь вход? Со двора! Конечно, есть!
Женщина кивнула.
— Ты забыла его запереть?
— Нет… — Дила обрела голос. — Там тоже все закрыто.
— Тогда где?
— Я не знаю…
За дверью послышались частые шлепки шагов. Они приближались, становились все громче, все звонче.
Гиз занес клинок над головой, уже представляя, куда нанесет первый удар.
Дверь хлопнула, распахнулась. Дернулся огонек светильника. И звенящий детский голос, пронзительный, сильный, неожиданный, едва не сбил охотника с ног:
— Мама! Мама! Симу опять плохо! Нам страшно!
На свет выбежала крохотная растрепанная девчушка в ночной рубашке, волочащейся по полу. Сперва она увидела Гиза, не узнала его, испугалась, остолбенела. Только потом заметила Дилу, бросилась к ней:
— Мама! Сим опять плачет!
Охотник опустил меч, с ужасом представляя, что случилось бы, если б девочка вбежала в горницу молча.
Он разрубил бы ее от левой ключицы до пояса. Рассек бы на неравные половины. В одно мгновение превратил бы живого человека — ребенка! — в два куска мяса и лужу крови…
Руки охотника задрожали. Закружилась голова. Заколотилось, разгоняясь, сердце. Холодная испарина выступила на лбу, а мгновенно взмокшая спина вся покрылась мурашками.
— Это ты, Лоя… — Дила обняла девочку, крепко прижала к себе. — Ну и напугала же ты нас, дочка.
— Мама! Симу плохо! Пойдем скорей!
— Нам надо идти, охотник. — Женщина встала, подняв дочурку, повернулась к Гизу.
— Я с вами, — сказал Гиз, надеясь, что хозяйка не замечает, что с ним сейчас творится. — Мне давно уже надо было прогуляться.
34
За печкой было тесно и довольно уютно. В узкой длинной нише между печным боком и бревенчатой стеной кое-как уместились несколько полок и сбитый из досок лежак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18