— Я просто делаю свою работу.
— Ты обвиняешь меня в чем-то… Я не понимаю… — Женщина закрыла лицо свободной рукой, всхлипнула. — Я ни в чем не виновата…
— Хорошо, я тебе верю… — В этот момент Гиз действительно усомнился в себе, в своих подозрениях, догадках, предчувствиях. — Я просто пытался как следует во всем разобраться…
Дила тихо плакала. А Гиз все оправдывался, начиная злиться на себя, на собственную неуверенность:
— Я думал… Я надеялся, что ты можешь что-то прояснить… Я же чужой здесь. Я не знаю всего… А каждая мелочь может оказаться важной…
— Мы устали. — Женщина рукавом вытерла слезы, искоса заглянула охотнику в лицо. — Мы все очень устали бояться… Ты действительно нам поможешь?
— Я постараюсь, — ответил Гиз.
— Хорошо… — Дила почти успокоилась. — Оставайся… Я принесу тебе овчину и свечу.
— И захвати чего-нибудь попить, — сказал Гиз.
— Разве только воды.
— Меня это устроит.
24
Дила вышла, и Гиз на какое-то время остался один. В полной, абсолютно непроглядной темноте.
Касаясь рукой стены, он прокрался к большому сундуку — едва ли не единственному здесь предмету мебели, — ощупал его, присел на край. Положил меч на колени, закрыл глаза, сосредоточился, пытаясь уверить себя, что ничего страшного в окружающем мраке нет.
«…Если не можешь справиться со своим страхом, — говорил когда-то Страж, — сделай его источником своей силы. Заметь, если человек боится паука, и если он увидит его рядом с собой, то немедленно вскочит, чтобы убить насекомое. И для этого человека неважно будет, чем он только что занимался — отдыхал ли, обедал, разговаривал с кем-то. Даже если он устал, если он уже был готов заснуть, он мгновенно очнется, схватит первую попавшуюся вещь и прихлопнет несчастного паука с такой силой, что от того и мокрого места не останется. А если пауку посчастливится избежать удара, если он куда-нибудь заползет, спрячется, то человек, даже если он ленив, все перевернет, лишь бы найти безобидное, но внушающее страх насекомое. Страх придает человеку силы. Страх — это сама сила…»
Гиз провел ладонью по ножнам. Коснулся пальцами костяного набалдашника рукояти.
«…схватит первую попавшуюся вещь…»
— Они устали, — негромко сказал Гиз. — Они очень устали бояться и просят меня помочь… — Он покачал головой, наполовину вытащил клинок из ножен. Сталь, как обычно в темноте, светилась, ничего не освещая. — Я помогу им. Но кто поможет мне?..
Гиз часто размышлял вслух. Это помогало ему собраться, сконцентрироваться на проблеме. Кроме того, разговаривая с собой, он успокаивался. Возникало обманчивое ощущение, что он не один, что рядом с ним надежный товарищ, понимающий собеседник.
— Я тоже устал, — сказал Гиз.
— Тогда поспи, — отозвался кто-то, и охотник вздрогнул. Снова ожившие тени отскочили к стенам, вспрыгнули на потолок, закачались, заколыхались, задрожали, страшась света.
Неся перед собой толстую свечу, прикрывая ладонью желтый слабый огонек, в горницу вошла Дила. Сбросила с плеча выделанную овечью шкуру, ногой пихнула ее к сидящему на сундуке охотнику. Присев, поставила на пол свечу. И снова ушла, не закрыв за собой дверь.
Гиз посмотрел на огонек и уже не мог отвести взгляд. Крохотный лоскуток желтого пламени — он один порождал полчища уродливых теней, и каждое его легкое трепыхание отражалось пляской тьмы.
— Словно некромант, поднимающий мертвых, — пробормотал Гиз, невольно сжимая рукоять меча.
— Ты что-то сказал? — Хозяйка снова вернулась. На этот раз она принесла большой ковш, полный воды.
— Нет, ничего… Я просто думаю.
— Здесь тебе попить, — Дила поставила ковш рядом со свечой.
— Спасибо.
— Может быть, надо еще что-нибудь?
Гиз пожал плечами:
— Только лишь то, что я уже просил.
— Я все принесла.
— Нет, не все.
— Что еще? Кажется, ты просил только воды.
— Я просил рассказать мне то, что знаешь ты одна
— Опять, охотник?
— Нет… Я не могу принудить тебя к чему-то. Но я хочу тебе сказать, что мертвяк не зря ходит к твоему дому. Ты это и без меня знаешь. Так что же его сюда гонит? Ты ведь догадываешься, не правда ли?
— Мне нечего тебе сказать, охотник. Спокойной ночи.
— И тебе спокойной ночи, Дила. Но если вдруг ты увидишь кошмар, если тебе станет неспокойно… Я буду ждать тебя, Дила… Подумай. Пойми. Ты можешь помочь мне. Можешь помочь себе и своим детям. Твоим соседям. Просто расскажи то. что знаешь.
— Ты надоел мне, охотник, — женщина отвернулась. — Ты страшно занудлив.
— Мне часто об этом говорили, — усмехнулся Гиз. — Но мало кто из тех людей может это повторить…
Дила хлопнула дверью, не дослушав охотника. Дернулось пламя свечи.
— Сегодня ночью все станет ясно, — негромко сказал Гиз. — Я это чувствую.
25
Гиз хорошо помнил тот день, когда впервые обнаружил свой дар. День, когда его жизнь, едва не оборвавшись, резко переменилась. Так же, как жизнь его друзей — Огерта и Нелти.
Все началось с детской забавы. А закончилось страшной схваткой.
Тогда они сделали невозможное. Три ребенка совершили то, с чем не смогли бы справиться взрослые.
Значит ли это, что в тех детях было нечто особенное?
Или же они были обычными детьми, но страшная встреча как-то их изменила?
И через много лег Гиз не мог дать ответа на эти вопросы.
В одном он был уверен — если б не его дар, они бы не выжили.
Тогда, в тот самый день, их всех спасло предчувствие Гиза…
26
Свеча укоротилась на половину. А ночи не было видно конца.
Гиз лежал на жестком сундуке, укрыв ноги сладко пахнущей овчиной, и наблюдал, как по столбику свечи стекают горячие капли воска. За стеной, совсем рядом, возились мыши — должно быть, там у них было гнездо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18