Они демонстрируют это во всем: в своей речи, одежде, занятиях, манерах, даже просто в том, как стоят или говорят, но ты, Секенр…
Я соскользнул с табурета. Зеркало приблизилось ко мне. Я смотрел на себя и видел, что волосы у меня безнадежно спутаны, щеки и подбородок перепачканы чернилами из-за глупейшей привычки чесаться грязными пальцами. Каким-то непостижим образом я всегда умудрялся вымазаться чернилами с головы до ног, хотя все мои страницы были безукоризненно чистыми, как и страницы любой другой книги.
Ворот рубашки, слишком большой по размеру, открывал всю грудь. Чернильные кляксы были и там. Я рассеянно вспомнил, что пролил пузырек с чернилами и, как последний дурак, вытер их со стола полой рубашки, чтобы не испачкать страницу, над которой работал.
Лекканут– На была права. Я был неряхой: смятые штаны, грязные коленки, босые загрубевшие ступни, почти такие же черные, как и руки.
Я пожал плечами.
– Ну и что, я занимался делом.
– Ты забыл поесть. Ты спишь только тогда, когда валишься с ног от усталости. Интересно, а ты помнишь о том, что…
– Раз я не ем, значит, мне этого не надо.
Если бы она могла контролировать мои руки, она бы меня отшлепала.
– От тебя почему-то даже воняет не слишком сильно. Мне кажется, это оттого, что ты весь иссох. К тому же покрылся слоем пыли. Я лежала в пыли сотни лет, Секенр. Мне это надоело.
Я позволил ей воспользоваться моими руками. Она стащила с меня рубашку. Пришлось признать: я действительно выглядел не лучшим образом – изможденный дикарь с темными кругами под глазами, худой настолько, что можно было сосчитать все ребра.
– Ужасно, – резюмировала она.
– Ладно уж, – ответил я, выдавив улыбку. – И что ты посоветуешь?
– Начни с ванны. Без сомнения, это – в первую очередь.
– Но Обряд Девяти Углов…
– …попросту убьет тебя, если ты прервешь его, например, упав в обморок от голода или недосыпа прямо посередине магической формулы. Тебе нельзя приступать к нему сейчас. Ты лишь теоретически изучил, как проводить его. Безопаснее пока остановиться на этом. Ручаюсь тебе в этом.
– А ведь именно ты говорила, что у меня не слишком много времени.
– Кроме того я говорила, что для чародеев время течет по-другому. Если ты проживешь не одно столетие, ты иногда можешь позволить себе поспать хотя бы несколько часов. Этим утром, Секенр, я разрешаю тебе повалять дурака.
– Что-что?
– Ванна. Это в первую очередь.
Я закрыл ставни, загородив доступ свету, и мылся в темноте в одиночестве с одной единственной лампой, мерцавшей у самой воды.
Я залез в теплую воду и залег на спину, позволив своему телу всплыть, но так расслабился, что заснул и ушел под воду, захлебнулся и долго сидел, кашляя и отплевываясь.
Затем с лампой в руке я прошел в соседнее помещение и прыгнул в бассейн, где вода оказалась такой ледяной, что я задохнулся, грубо прервав Лекканут-На, напевавшую какую-то неизвестную мне старинную песню.
Так я и сидел в темноте, стуча зубами от холода. Мне показалось, что послышался звук шагов, и я поднял взгляд.
– Это просто ветер, – сказала она.
– Какой ветер? Здесь, в помещении?
– Постарайся расслабиться. Помывшись как следует, мы будем отдыхать до вечера – полакомимся для начала каким-нибудь деликатесом, а вечером отправимся в город. Ты хоть понимаешь, Секенр, что, хотя ты живешь здесь уже много месяцев, совершенно не знаешь Города-в-Дельте?
– А? Нет.
– Значит, долженпонять. Я чувствую себя здесь узницей, Секенр. Я просто не понимаю тебя. Если ты способен с помощью магического зеркала проникать в лагерь противника, ты вполне можешь в кои-то веки раз улизнуть из дворца в город. Не бойся использовать свою силу на шалости, если тебе предоставляется такая возможность.
– Что?
– Ты такойодинокий, такойсерьезный юноша. Это неестественно…
– А?
– Ладно, давай с этого момента выражаться только односложно? Продолжай акать, чтокать, ахать, но поразмысли немного и над историей небезызвестного Вадлерика из Пертиноса…
– Откуда?
– Это очень далеко отсюда, Секенр. Но неважно. Важно лишь то, что его специализацией в магии был смех. Вальдерика так и прозвали Зубоскалом. И чародею вполне можно смеяться, быть веселым, а не мрачным, погрузившимся по уши в работу занудой. Могу поспорить, ты просто не знаешь, что такое шутка, Секенр.
– У меня было не слишком много возможностей для шуток, – ответил я.
– Ну, во всяком случае, хоть твой словарный запас несколько увеличился. А? Что? Ах, нет…
Но отдохнуть и расслабиться в тот день мне так и не удалось. Я лег на кровать в библиотеке, и мне приснился сон, что я сижу в бутылке с Харином-Иша, Душой Рыбы, который плавает в крови…
Я бежал от него, пытаясь выбраться на поверхность моря крови внутри бутылки, захлебываясь и отплевываясь, отчаянно бултыхаясь. На мне была тяжеленная чародейская мантия Луны, которая, пропитавшись кровью, тянула меня ко дну. А сбросить ее я не мог.
И тут поднялся Харин-Иша, ужас без кожи и глаз, но с челюстями, вытянувшимися наподобие крокодильих, он звал меня, повторяя мое истинное имя:
– Цапля. Иди сюда, Мальчик-Цапля. Это конец истории про Мальчика-Цаплю, делавшего вид, что он тот, кем не является.
Своими гигантскими челюстями он поймал меня за ноги. И все это время вокруг меня возвышались громадные фигуры Ваштэма и Таннивара, и гора плоти, Лекканут-На, искаженные стеклом бутылки. Я звал их, но, если они и слышали меня, для них это был просто писк Секенра-кузнечика из бутылки, стоявшей перед ними на столе – любопытная диковинка, ничего большего. Они говорили между собой, и их голоса звучали подобно отдаленному грому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152