– Пожалуйста – пробормотал я, роясь в сумке. – Денег у меня все равно нет. Я должен идти…
– Ты сам пришел сюда.
– Это была случайность. Я зашел в первую попавшуюся дверь. Выбрал наобум.
Она покачала головой, словно хотела сказать: «Не стоит отрицать очевидного, мальчик».
Я вырвался из ее рук и побежал – вверх по лестнице, вдоль по коридору и через дверь – на улицу. Никто меня не преследовал. На миг я облокотился о стену, тяжело дыша и щурясь от яркого солнечного света.
Я направился дальше по улице, глазея на добрые деревянные лица богов, останавливаясь то здесь, то там, с трудом протискиваясь в толпе, иногда отворачиваясь и откашливаясь – глаза слезились от курящихся благовоний и дыма кухонных плит, заполнявшего павильончики и собиравшегося под грязными низкими крышами. Мимо проходили группы жрецов, бивших в металлические барабаны, дудевших в рожки, они трясли чашами для пожертвований и извивались в религиозном экстазе. Из-за шума, дыма и голода все смешалось у меня перед глазами в бесконечном водовороте бурного моря.
Я присел на скамейку и вскоре заснул, положив голову на резные ступни Бель-Кемада, Повелителя Цветов, Всепрощающего Бога.
Мне приснился сон, состоявший из причудливого калейдоскопа образов и звуков. Я прекрасно понимал, что сплю, так что этот сон был не божественным откровением, а фантазией моего измученного разума – во сне я разговаривал сам с собой. В моем сне Велахронос, обиженный, перепуганный и рассерженный, ругал меня, потоки крови лились из его многочисленных ран, кровь фонтаном шла у него изо рта каждый раз, когда он пытался заговорить, пока весь город не скрылся под волнами мерзкого красно-коричневого моря. Я плыл в своей лодке среди домов, затопленных по крыши, а солнце ослепительно светило сквозь красноватую дымку. Люди цеплялись за крыши, стены, бревна, мачты затонувших кораблей. Они звали меня, умоляя спасти их, но я не мог. Некоторые проклинали меня, а я не знал, что ответить.
Я греб и греб, и мой отец шел рядом со мной по поверхности необъятного кровавого океана, затопившего весь мир, на нем была мантия чародея и сплющенная маска, когда-то изображавшая птицу. Он что-то настойчиво и обеспокоено шептал мне, но я так и не понял ничего из того, что он пытался мне сказать.
К нам присоединялись все новые и новые люди в масках, пока моя крошечная лодка не оказалась в центре громадной процессии безликих чародеев, и все они одновременно пытались мне что-то сказать, заставить меня понять что-то, угрожая мне – я был просто уверен в этом – и умоляя меня избавить их от мук.
Появилась Хамакина, смеявшаяся, после веселой игры, ее руки и лицо были настолько бледными, что, казалось, светились и мерцали, как фонари, когда она пробиралась сквозь толпу чародеев, то исчезая, то возвращаясь и выкрикивая мое имя. Из всех присутствовавших она одна не была запачкана кровью. Мы же все буквально пропитались ее испарениями, поднимавшимися с поверхности багряным туманом.
Внезапно спустилась непроглядная тьма, словно кто-то сбросил плотный занавес. Мне отчаянно не хватало света, и я соединил ладони. Они слиплись, склеились от густой, наполовину свернувшейся крови. Я с трудом разъединил их, и на них поднялся крохотный язычок белого пламени, внезапно с ревом взорвавшегося и выросшего до небес, словно туман и море были из нефти – казалось, горел даже воздух. Чародеи закричали, забились в судорогах – их разметало во все стороны, подобно куче горящих листьев. Положив весло на колени, я совершенно неподвижно сидел в своей лодке и наблюдал, как меня самого охватывает белое пламя. Но, хотя моя плоть покрывалась пузырями и исчезала и вскоре от меня осталась лишь рассыпающаяся обгоревшая шелуха, я не испытывал боли.
В самый последний момент я увидел серую цаплю, бредущую сквозь огонь и кровь – она часто опускала голову, словно шла по мелководью, отыскивая мальков и лягушек.
Я проснулся от собственного крика, сел, прикрыв рукой рот; глаза мои были широко открыты, сердце трепетало – я обнаружил, что вокруг собралась толпа. Я видел перед собой исполненные благоговейного трепета, изумленные, полные надежды, жаждущие, иногда испуганные лица. Женщина-калека лежала у моих ног. Она тянулась ко мне, умоляя взглядом, неестественным изгибом своего изуродованного тела, словами, которые так и не слетели с ее губ, излечить ее от недуга.
Она обняла мои ноги, едва не стащив меня со скамейки. По толпе пробежал испуганный ропот, но я вырвался и снова сел, вцепившись в свою сумку со школьными принадлежностями, словно она была тем надежным якорем, от которого зависело мое спасение.
Она заплакала. Я смущенно посмотрел на нее, не зная, что делать. В толпе многие начали жестикулировать и даже попадали на колени.
Владелец ближайшего магазинчика сунул мне в руку Дешевую деревянную статуэтку, изображающую Бель-Кемада.
– Расскажи им, – попросил он, склоняясь надо мной, – о божественном видении, которое тебя посетило.
– Но ведь ничего не было…
– Бог, без сомнения, говорил с тобой. Были все знамения. Я видел это и прежде. Я в этом уверен.
Владелец ларька поднялся и повернулся к толпе, воздев руки.
– Удивительная вещь! Чудо! Новый оракул! Не для простых любопытствующих, нет, не для черни, но для просветленных, чистых душой, для истинно верующих, для тех, кто ищет богов и носит с собой их образы…
Коленопреклоненные слушатели поднялись. Все заговорили разом, обращаясь не ко мне, а к продавцу, появившемуся из павильона с лотками, полными деревянных фигурок. Зазвенели монеты, статуэтки начали передаваться через головы толпы в жадно протянутые руки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152