– Не убьют.
– Откуда ты знаешь?
– Кром шепнул.
Не обращая больше внимания на девочку, он встал посреди дороги и повернулся лицом к преследователям. Раздавшийся вскоре дробный топот возвестил, что преследователь одинок. Конан, запустив руку в густые темные волосы, усмехнулся; он знал, кто мчит по его следам.
– Опять хочешь крови, Рорта? - ладонь киммерийца огладила лезвие секиры.
– Кровь, - прошипел невидимый призрак, - крр-роовь… Да, я хочу крови.
– Но то будет кровь мунгана. Стигийцев в отряде Таглура нет.
– Пусть! Это кровь врага, и я выпью ее до последней капли.
Дорога была безлюдна, и Конана мог разглядеть приближавшегося всадника за две сотни шагов.
– Пожалуй, я буду драться с Саледом на мечах, - вдруг произнес он. - А ты, Рорта, отдохни.
– Это почему? Почему? - встревоженно заклекотал дух.
– Мне казалось, что усатый Таглур вышлет в погоню целый отряд… десять или двадцать воинов… Тут бы я не справился без твоей помощи! Но с этим мунганом я хочу биться один на один и равным оружием.
– Почему? Почему?
– Не слишком-то много чести рубить его волшебным топором, который сечет клинки словно ивовые прутья.
– Нет! Я хочу крови!
– Мало тебе тех шестерых, что я прикончил в Базре?
– Так то было девять дней назад, - возразил Рана Риорда. - Мы заключили договор, киммериец: ты поишь меня кровью, и ты обязан доставить меня к наследникам Гидаллы; я же отблагодарю тебя. Разве не так? А теперь ты не даешь мне взять жизнь этого ничтожного мунгана!
– И все же я буду сражаться мечом, - упрямо сказал Конан.
– Боюсь, не получится, - ответствовал дух, и в его клекочущем хриплом голосе киммерийцу почудилась насмешка.
Он не желал больше спорить со своим бесплотным спутником и наклонился, чтобы положить секиру на землю. Но пальцы его были мертвой хваткой стиснуты на топорище, и разжать их Конан не смог. Казалось, его ладони прикипели к этому гладкому темному древку, соединились с ним навсегда, навеки; теперь сталь, дерево и живая плоть составляли единое целое, одну несокрушимую машину убийства.
– Эй, Рорта! Это что за шутки! - Конан вновь попытался избавиться от топора - так же безуспешно, как и раньше.
– Сражайся, потомок Гидаллы! Сражайся! И дай мне напиться крови!
Киммериец нахмурился; ему совсем не нравилось, что Рана Риорда возымел над ним такую власть. Конечно, тут не обошлось без магии! Без древнего волшебства, которым этот Отец Гидалла наделил свое творение! Что ж, придется поставить духа на место… показать, кто хозяин! Или хотя бы равный партнер.
– Ты, ржавый ублюдок, вцепился в меня словно клещ! - гневно рявкнул Конан, наблюдая за приближавшимся всадником. - Ну, тогда я вообще не буду драться. Какое мне дело до этого мунгана? Пусть живет! Его штаны мне уже не нужны, а голова - тем более!
Ответом ему послужил иронический смешок.
Тем временем Салед Алиам, подъехавши ближе, спрыгнул с коня. Узенькие щелочки его глаз мгновенно обежали фигуру киммерийца, застывшего посреди дороги, непроходимые заросли бамбука по обеим ее сторонам, и Нию, сидевшую в седле шагах в тридцати от своего господина. Жаркое солнце Вендии палило немилосердно, но кроны тиковых деревьв, возвышавшихся над золотистыми бамбуковыми стволами, бросали на дорогу густую тень; почва тут была плотно утоптана, и ям либо выбоин не замечалось.
Мунган кивнул и потянулся к сабле, видно решив, что лучшего места для поединка не сыскать. Конан угрюмо взирал на него, не в силах расстаться со своим проклятым топором.
– Ну, киммериец, - произнес Салед Алиам, - тебе по-прежнему нравятся мои штаны?
Конан мотнул головой.
– Теперь у меня есть свои. А потому, не поворотить ли тебе коня, сокол мой, рябая рожа? Или честь Таглура и его глупые приказы тебе дороже собственной головы?
Салед презрительно сплюнул.
– Вот что значат для меня его честь и его приказы! Но ты, северный шакал, пытался меня ограбить, а Салед Алиам не из тех людей, что забывают обиды! Жаль, не выпало случая разделаться с тобой еще в Базре, на майдане… тогда б и девчонка была моя… - Он покосился на тонкую фигурку Нии, замершей в седле за спиной Конана. - Ну, ничего, я до нее доберусь!
– Доберешься, только на Серые Равнины, - сказал Конан, думая про себя, что ублюдок Рорда прав: от драки не уйдешь.
Киммериец сделал шаг вперед, и сталь секиры звякнула о сталь сабли. Выпад Саледа был легким, в едва заметное касание; вероятно, он собирался прощупать противника, а не атаковать сгоряча. Двигался мунган, несмотря на свою огромную массу и высокий рост, на удивление легко, и клинок в его руке летал серебристой птицей. Похоже, он и в самом деле не знал до сих пор поражений.
Некоторое время два великана кружили на дороге, обмениваясь ударами. Конан целил по клинку, рассчитывая перерубить его одним махом: быть может, мунган одумается, оставшись безоружным. Но Салед Алиам оказался не так прост! Он был отличным фехтовальщиком и, вероятно, опасался подвоха: сабля его ни разу не встретилась с режущей кромкой огромного топора, а лишь отклоняла его в сторону быстрыми ловкими выпадами. И пока что мунган не желал переходить в ближний бой, держась на расстоянии пяти шагов от противника. Как бы ни был он зол на киммерийца, ярость не лишила его осторожности.
Вдруг Конан, отступив к обочине дороги, поднял секиру и сказал:
– Эй, отродье Нергала, взгляни на свой ятаган! Клянусь, на нем места целого нет!
Салед, вероятно, заподозрил ловушку. Не опуская клинка, он ухмыльнулся и прыгнул вперед, словно бы решившись нанести удар в голову; но сабля его, описав стремительный полукруг, нырнула Конану под локоть, пробила кольчугу и царапнула под левым соском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66