- Теперь я знаю, чем тебя занять, если ты вновь заведешь разговор о демонах, распаляющих страсти.
Допив вино, он погрузился в дремоту под тихие звуки ситара. В голове его мелькали обрывочные мысли - то о Рана Риорде, заметно помолодевшем после схватки на базрийском майдане, то о награде, обещанной призраком, то о Цветке, Который Распускается в Полнолуние. Конан еще не решил, что с ней делать. Оставить в Вендии, в княжестве славного Ашакана? Взять с собой в Уттару? Но выдержит ли она тяжкий переход по вендийским джунглям и плавание в рыбачьем челне - быть может, без воды, без пищи? Правда, Ния казалась крепкой малышкой, не только приятной на вид, но и выносливой… И голос у нее хорош, прямо перезвон серебряных монет, с ленцой думал Конан. Вот если бы она не спешила так потерять то, что девушки обычно берегут… Или его невольница лишь хочет отблагодарить хозяина за спасение?
С этой мыслью он заснул и пробудился только тогда, когда до берега, заросшего пальмами, колючей акцией и стройными кипарисами, оставалось пять полетов стрелы. Зевнув, Конан оглядел торчавшие над зеленью стены Ашакановой столицы, купола храмов Асуры, главного из местных божеств, широкую дорогу, тянувшуюся от причалов к городу и дальше, в джунгли. По дороге двигалась пышная процессия: слон в алой попоне, с вызолоченными бивнями и башенкой на спине, за ним - сотня всадников на горячих скакунах и сотня пеших, с длинными тонкими копьями, трубами и барабанами. Люди Ашакана, понял киммериец; высланы встретить наемников.
Из кормовой надстройки появился сердар Таглур - в новом роскошном халате и серебристой чеканной броне, с саблей у пояса и плетью в руках. Над плечами его раскачивались бирюзовые серьги, усы торчали вверх, словно наконечники стрел, ноздри крючковатого носа хищно раздувались; он был великолепен, величественен, грозен, и знал об этом.
– Эй, славные витязи! Подымайте-ка свои протухшие задницы! Хватить жрать вино и тискать девок! Все - в кольчуги! Шлемы - на головы, клинки - к поясам, луки за спины, в руках копье и щит! И что б ни один ублюдок не качался в строю! Эй, Хилта, Себар, Чулим, Салед, Итол, Хардара! - он начал выкликать десятников-ун-баши. - Проверить своих людей! Чтоб все глядели львами, а не кастрированными шакалами!
Конан поднялся и начал натягивать кольчугу. Она была ему слегка маловата; пришлось обрубить рукава, чтобы не жала под мышками. Зато штаны малинового шелка и замшевые сапоги были хороши и как раз в пору - Таглуров казначей перебрал груду одежд, пока сыскал подходящее. Неплох был и меч, длиной в два с половиной локтя, слегка изогнутый на конце; Конану, правда, больше нравились тяжелые и прямые аквилонские клинки, но где же взять такой в Иранистане? К тому же он не собирался часто пользоваться этим ятаганом - ведь у него была волшебная секира, способная рассечь любое лезвие будто шаль из кхитайского шелка.
Если мечом и кольчугой он остался не совсем доволен, то уж к луку придираться не стоило. Лук был отличный, из крепких, как сталь, рогов горного козла, насаженных на тисовое древко и перехваченных бронзовыми кольцами. В колчане топорщились опереньем тридцать стрел - боевых, с трехгранными наконечниками длиной в палец. Еще ему полагался кинжал и круглый щит с головой рыкающего льва, гербом Таглуровых наемников. Отличное снаряжение! И стоило-то всего ничего - шесть трупов, понюхавших пыли на базрийском майдане…
Корабль ударился о причал, полетели канаты, загрохотали сходни; воины начали выводить лошадей. Конан шел в своем десятке следом за рябым мунганом, разглядывая его затылок. Круглая голова Алиама сидела на могучих плечах как арбуз посреди скамьи в три локтя, сабля в потертых ножнах волочилась по земле. Кольчуга тоже была ему мала, но мунган терпел, не рубил рукавов. Его спина, туго обтянутая железной чешуей, напоминала Конану крепостные ворота.
Подумав об этом, он вспомнил и про последнюю крепость, в которой случилось побывать. Файон! В Файоне уже несколько дней свирепствовал Шапшум, и один пресветлый Митра ведал, сколько стигийцев оставались еще в живых. Тут Конан довольно ухмыльнулся и потрепал своего вороного по крутой холке.
Иранистанские суда приставали одно за другим, наемники сходили на берег, подгоняемые криками ун-баши и сотников, строились длинными шеренгами; их женщины и домочатцы сбились неподалеку плотной толпой. Где-то там была сейчас и Ния, вместе со своим ситаром и мешком с пожитками. Конан предпочел бы, чтоб она держалась поближе; он собирался удрать без промедления, оставив грозному Таглуру лишь клочок пергамента с оттиском большого пальца. Видать, не судьба сердару с честью привести под вендийские знамена ровно три сотни бойцов! Совесть, однако, Конана не тревожила: во-первых потому, что честь Таглура ценил он меньше ломаного медяка, а во-вторых, сердар счел его безбожником, недостойным звания ун-баши. Кром! За одно это стоило снести ему глупую голову и выдрать из ушей бирюзовые сережки!
Отряд выстроился по сотням, в три ряда. Сердар, вместе с важного вида старцем, прибывшим на слоне, начал обходить свое воинство, нахваливая товар; по словам его выходило, что каждый из бойцов и в самом деле лев рыкающий, повергающий врага в прах одним своим видом. Лицо старца, темное и сухое, словно у мумии, было непроницаемым. За ним шли чиновники с шелковыми шнурами, отсчитывали воинов по десяткам и вязали узелки; насчитав же сотню, прятали веревку в мешок. Отшагав на длинных негнущихся ногах до конца строя, старец благосклонно кивнул; число сабель и копий сошлось с заказанным и оплаченным. Бросив Таглуру несколько фраз, он повелительно махнул рукой в сторону городских стен и направился к слону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66