Я хорошо пою. – Томми запрокинул голову и затянул оперную арию высоким безупречным фальцетом. Когда он, наконец, закончил, Киндерман почувствовал, как страх вновь заползает в его душу.Подсолнух довольно ухмыльнулся:– Ну, понравилось? По-моему, совсем неплохо. Как ты считаешь? Мой талант так многогранен! Жизнь – это сплошное развлечение. Жизнь прекрасна, я бы сказал. Для некоторых. А вот бедняге Дайеру не повезло.Киндерман застыл на месте.– Ты же знаешь, что это я убил его, – спокойно продолжал Подсолнух. – Довольно занятно и непросто, но все же у меня получилось. Сначала немного сукцинилхолина, чтобы не отвлекали никакие посторонние шумы, затем в вену вставляется трехфутовый катетер. Какую вену лучше выбрать – уже дело вкуса, правда? Потом трубочка должна подойти прямо к аорте. А еще надо поднять ему ноги, чтобы выкачать всю кровь из конечностей. Ювелирная работа! Конечно, в теле, возможно, и осталось чуточку крови, но это уже не так важно. Главное, что общий эффект потряс всех, а ведь именно это и ценится в конечном итоге, верно?Киндерман не мог выговорить ни слова.Подсолнух засмеялся.– Ну конечно же. Это ведь своего рода шоу-бизнес, лейтенант. Самое главное – произвести впечатление Сила эффекта. Не пролить ни одной капельки, а? Я бы сказал, это явилось моим шедевром. Но, естественно, этого-то никто не оценил. Правильно говорят, не мечите бисер перед...Подсолнух не закончил фразу. Киндерман вскочил со стула и, метнувшись к кровати, что есть силы врезал безумцу по лицу тыльной стороной ладони. Лейтенант дрожал с ног до головы и угрожающе склонился над больным. Из носа и уголков рта Томми закапала кровь. Он злобно уставился на Киндермана и произнес:– Ага, некоторые на галерке пытаются освистать меня. Понятно. Это прекрасно. Да-да, все в порядке. Я же понимаю. Я успел наскучить. Ну что ж, попробуем-ка тебя развеселить.Киндерман ничего не мог понять. Слова Подсолнуха утратили смысл, веки вдруг сами собой начали слипаться. Голова его поникла, а губы еще продолжали что-то шептать. Киндерман нагнулся и прислушался, пытаясь разобрать, что же бормочет этот несчастный.– Спокойной ночи, мыши... Маленькая мышка Эми. Лапочка... Спокойной ночи...И тут случилось невероятное. Губы Подсолнуха все еще шевелились, и вдруг из его горла вырвался другой голос, тоже мужской, но гораздо моложе и выше. Казалось, что человек, которому принадлежал этот голос, кричит откуда-то издалека:– Ос-стан-новите его! – заикался в отчаянии голос. – Н-не д-дайте ему...– Эми, – снова прошептал Подсолнух.– Н-нет! – надрывался далекий голос. – Д-Д-джеймс! Н-нет! Н-н-н...Голос стих. Голова Подсолнуха упала на грудь, и он потерял сознание. Киндерман, охваченный ужасом, наблюдал, не понимая, что происходит.– Подсолнух, – тихо позвал он. Но ответа не последовало.Киндерман повернулся к двери. Он нажал кнопку вызова и покинул палату, ожидая, когда появится медсестра. Она тут же подбежала к следователю.– Он потерял сознание, – сообщил Киндерман.– Снова?Киндерман задумался, а медсестра бросилась в палату. Когда она склонилась над Подсолнухом, лейтенант повернулся и быстро зашагал по коридору. У него защемило сердце, когда раздался громкий возглас медсестры:– Боже мой, да у него нос сломан!Киндерман поспешил к дежурному посту, где его поджидал Аткинс с какими-то бумагами, которые тот сразу же вручил лейтенанту.– Стедман велел вам срочно передать, – пояснил сержант.– Что это? – удивился Киндерман.– Заключение патологоанатомов относительно трупа в гробу.Киндерман сунул бумаги в карман.– У палаты номер двенадцать должен неотлучно дежурить полицейский. Срочно. И передай ему, чтобы он не уходил вечером Я хочу переговорить с ним. Далее. Найди отца этого «Близнеца». Его зовут Карл Веннамун. Постарайся получить доступ к национальному компьютеру. Мне нужен этот человек здесь. Аткинс, займись этим сразу же. Это очень важно.– Слушаюсь, сэр, – коротко бросил Аткинс и торопливым шагом удалился прочь.Киндерман устало облокотился о стол и вытащил бумаги. Он бегло просмотрел их, а затем, вернувшись назад, перечитал одну из страниц. Написанное поразило его. Через некоторое время знакомо заскрипели подошвы. Киндерман поднял голову и увидел медсестру Спенсер. Девушка с укором смотрела на него.– Вы его били? – спросила она.– Можно мне поговорить с вами?– Что у вас с рукой? – полюбопытствовала медсестра. – Смотрите-ка, она распухла.– Ничего, пройдет, – заверил ее следователь. – Может быть, лучше поговорим у вас в кабинете?– Заходите, – согласилась она. – А мне тут нужно кое-что достать. – Девушка направилась куда-то за угол. Киндерман вошел в маленький кабинет и сел за стол. Ожидая возвращения медсестры, он снова перечитал заключение. И без того потрясенный, теперь он находился в полном смятении.– Ну-ка, давайте сюда свою руку. – Медсестра вернулась, захватив перевязочные материалы. Киндерман вытянул руку, и девушка, обложив ее марлевыми тампонами, туго забинтовала.– Вы очень добры, – поблагодарил следователь.– Ерунда.– Когда я сообщил вам, что мистер Подсолнух потерял сознание, вы произнесли слово «снова»?– Правда?– Да.– Верно, это и раньше с ним случалось. Следователь поморщился от боли в руке.– Вот-вот, после драки может быть и больно, – назидательно проворчала сестра.– А как часто с ним случаются такие приступы?– Только на этой неделе. Если не ошибаюсь, первый раз это произошло в воскресенье.– В воскресенье?– По-моему, да, – задумалась Спенсер. – Потом на следующий же день. Если вам надо знать точное время. и могу заглянуть в историю болезни.– Нет-нет, пока не надо. А дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87